Читать книгу - "Грязные игры - Аманда Плейтелл"

вопил напечатанный гигантскими буквами заголовок во всю ширину первой полосы, под которым Шэрон с оборвавшимся сердцем увидела фотографию Эммы – абсолютно голой, если не считать тонюсенькой набедренной повязки. «Сестра» Дианы в обольстительной позе обвивала шест ногой, а на бедре у нее красовалась вызывающая татуировка.

На второй и третьей полосах были помещены кадры из порнофильма, зачерненные в самых откровенных местах в соответствии с цензурными требованиями. Из подписи следовало, что «Миррор» как солидное издание не может позволить себе печатать целиком столь откровенные снимки, но любой желающий может получить видеокассету по почте всего за семь фунтов и девяносто девять пенсов. А самым нетерпеливым читателям совершенно бесплатно предлагается послушать по телефону, как «сестра» принцессы Дианы охает и постанывает, пока ее обхаживают сразу два чернокожих молодца.

Лейбер стоял, опустив голову и отчаянно мечтая провалиться сквозь землю.

Шэрон пробежала глазами весь материал, затем перечитала его внимательнее. Она не могла поверить, что разразилась катастрофа. Вся история была ложью с самого начала, подумала она. Стелла, Эмма, письма – все оказалось фальшивкой. И она, безмозглая дура, попалась на эту наживку. Эмма – такая же сестра Дианы, как она сама.

– Провели, – прошипела она. А потом истошно завизжала: – Провели, как последних олухов! – Она вперила в Лейбера испепеляющий взгляд: – У тебя есть один-единственный шанс удержаться на своем месте. Выясни, кто меня подставил. И пошевеливайся!

Сидя за столом своего кабинета в Трибюн-Тауэр, Эндрю Карсон любовно взирал на подписанный договор. Вот она, долгожданная сделка с Купером, тридцать миллионов фунтов стерлингов в обмен на сорок процентов акций подчиненных «Трибюн» изданий – «Геральд» и «Геральд он санди». А сам южноафриканский бизнесмен войдет в совет директоров группы «Трибюн» с правом голоса.

Через несколько дней условия договора огласят, а в ближайшую среду, на очередном заседании совета, договор утвердят. Карсон сгорал от нетерпения. Он был всего в нескольких шагах от триумфа.

А в понедельник будет опубликовано воззвание о помощи голодающим детям Сьерра-Леоне – тем самым детям, которых генерал Мосика нещадно истреблял на куперовские миллионы.

Карсону не составило труда замести за собой следы. О том, кто именно разоблачил Купера, знали всего двое: он и Петейсон. В молчании Петейсона Карсон не сомневался – на карту была поставлена его карьера. Дуглас же сам подыграл Карсону, поручив разработать условия заключения сделки с Купером. А уж воззвание спасти африканских детишек просто было даром Божьим. Разумеется, со временем Дуглас догадается, кто именно нанес ему решающий удар, но к тому моменту репутация его будет окончательно подорвана, деловые партнеры от него отрекутся и ему уже никто не поверит. Дело будет сделано.

Шэрон знала немного: о записи беседы с Ленни Стрейнджлавом и об умопомрачительных гонорарах Ребекки Кершоу, но это были мелочи по сравнению с козырями, которые рассчитывал выложить на стол Карсон. Эти факты лишь помогут воссоздать цельную картину, доказывающую, что даже если Дуглас и не погряз в коррупции, то все равно не способен управлять столь мощной компанией.

А против Карсона никаких улик у Шэрон не было. Она могла лишь голословно утверждать что-либо. Вдобавок ей тогда пришлось бы признаваться в том, что она распорядилась установить подслушивающее устройство в кабинете Джорджины. К тому же именно она определяла размеры гонораров кузины Дугласа. Нет, Шэрон он мог не опасаться – у нее самой рыльце в пушку.

Какой же болван Дуглас, что поручил подготовку этой сделки ему, Карсону! Предприимчивые дельцы прошлых лет ни за что не переложили бы столь важную операцию на чужие плечи. Что ж, это лишний раз подтверждало его собственные мысли: Дуглас окончательно утратил деловую хватку и не способен возглавлять группу «Трибюн». Человек на таком ответственном посту не имеет права на ошибки. А эта ошибка обойдется ему слишком дорого – он лишится своего кресла.

В голове Карсона уже начался отсчет времени, оставшегося до его звездной минуты.

Феретти поднимался по крутой тропе к мужскому туалету, проклиная лишние фунты веса, набранного за последние месяцы. Брюки из черной кожи обтягивали его чресла так туго, что он дышал с трудом. Феретти еще сильнее втянул живот и запустил пятерню в свои длинные, до плеч, волосы. «Пора постричься, – подумал он. – Завтра непременно навещу парикмахера». Он нащупал в заднем кармане бумажник, туго набитый двадцатифунтовыми банкнотами, и тут же ощутил, как растет бугор под ширинкой.

Время было позднее, за полночь, он никогда еще не посещал этот туалет в такой неурочный час. Уединившись в своей любимой кабинке, Феретти затаился, дожидаясь появления жертвы за приоткрытой дверцей.

Ждать ему долго не пришлось. В туалет, шатаясь, вошел молодой человек и направился к писсуару, на ходу расстегивая ширинку. Он был прекрасен, как бог. Шести футов ростом, а то и выше, атлетического сложения, в полинялых джинсах, белой тенниске и черной куртке. «Хорош дикарь, – восхитился Феретти. – Немного моложе, чем в моем вкусе, и слегка простоват, но – хорош, ничего не скажешь…»

Он выбрался из своего убежища и с торчащим на изготовку членом подкрался сзади к молодому человеку.

– Привет, красавчик, – слащаво пропел Феретти. – Часто сюда заглядываешь?

Молодой человек вздрогнул и круто развернулся, обдав Пита струей мочи. Он с недоумением уставился на Феретти, затем перевел взгляд на его вздыбленный орган.

– Ты что, охренел? – процедил он, поспешно застегивая ширинку. – А ну, вали отсюда, пидор!

– Ага, ты, значит, из тех, кто ломается, – догадался Феретти. – Любишь, стало быть, когда тебя уговаривают? Ах, противный!

С этими словами он стал приближаться. Дальше все произошло буквально в мгновение ока. Правая рука молодого человека нырнула под куртку, а в следующий миг свет неоновой лампы заискрился, отразившись от длинного клинка финского ножа. Феретти не веря собственным глазам проводил взглядом лезвие, которое, лишь мелькнув перед его носом, полоснуло его по горлу, от уха до уха. Он продолжал смотреть на молодого человека, но вдруг с ужасом заметил, что клинок обагрен кровью. Его собственной кровью. Потом почувствовал, что по горлу течет что-то теплое, и, поднеся дрожащую руку к шее, ощутил зияющую рану.

Несколько мгновений оба пялились друг на друга выпученными глазами. Затем молодой человек дико взвизгнул и кинулся наутек. А Феретти перевел мутнеющий взор вниз, на свою дорогую белую сорочку, и с недовольством подумал, что завтра придется покупать новую. Внезапно пол под его ногами вздыбился, и он, пытаясь удержать равновесие, пошатнулся и упал навзничь, больно стукнувшись головой об основание загаженного писсуара.

Раскрыв глаза, он увидел перед собой кафельные плитки, в нос шибануло едким запахом мочи, кровавый ручеек струился по кафельному полу. В правой руке он все еще сжимал двадцатифунтовую купюру…