Читать книгу - "Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор"

«Здѣсь всё иначе, ​чѣмъ​ въ Россіи, Лиза. Насъ всегда пытались убѣдить, что османы — ​варвары​, но почти каждый здѣсь — ученый, философъ, духовный наставникъ. ​Они​ не боятся знаній. Намъ внушали, что слова Господни — лишь для рукоположенныхъ, что мы, ​обычные​ люди, не въ правѣ размышлять о нихъ, а лишь должны слушаться ихъ, знающихъ. Здѣсь же знать Писаніе — обязательство, ​они​ учатъ его съ первыми же своими словами, на томъ языкѣ, на которомъ оно написано.

На постояломъ дворѣ, гдѣ я остановился, живетъ бухарецъ. Ты знала о такомъ народѣ? А вѣдь какъ обширны ихъ земли и ихъ знанія! Какъ велики ихъ достиженія на полотнѣ ​міровой​ исторіи! Бухарецъ знаетъ свое писаніе наизусть — отъ корки до корки, но, гдѣ бы я не засталъ его, онъ держитъ въ рукахъ эту книгу, Коранъ, переписанную отъ руки такъ мелко и такъ искусно, что я не могу представить, какъ много времени на то было затрачено. Бухарецъ говоритъ, Господь приказалъ имъ читать, приказалъ размышлять и поминать, и это — то, безъ чего ​вѣра​ ихъ не является полной.

Я знаю, что понравится тебѣ особенно! Въ этомъ вопросѣ нѣтъ раздѣленія между мужчиной и женщиной: поискъ знаній — обязанность для всѣхъ. Столь знающаго во всѣхъ областяхъ человѣка, какъ этотъ бухарецъ, я въ жизни не встрѣчалъ, отнынѣ со всякимъ своимъ вопросомъ я прихожу къ ​нему​ и у него ​неизменно​ находится отвѣтъ, а когда онъ сомнѣвается — онъ молчитъ, какъ бы я не умолялъ его повѣдать мнѣ хоть что-то. Но знаешь, что поразило меня больше всего? Знанія ​эти​ онъ получилъ не въ институтахъ, не отъ великихъ учителей, имамовъ, мыслителей, нѣтъ — бухарецъ учился у своей сестры, что замѣнила ему и мать, когда ​они​ осиротѣли. Онъ такъ отзывается о ней! Съ такой любовь, трепетомъ. Какъ почтительны ​они къ женщинамъ — намъ и не снилось.

Что же, отнынѣ — новая Россія не для меня. Мнѣ чужды ​эти​ ​европейскіе​ вѣянія, эта чванливость, эгоцентризмъ, откровенность. Послѣ увидѣнныхъ просторовъ, послѣ возможностей, что я здѣсь обрѣлъ, а больше не хочу возвращаться. Я продолжу свои поиски — вѣдь ты помнишь, я вознамѣрился найти родню матери — и буду молиться, чтобы ими я былъ принятъ, какъ свой, чтобы ​они​ научили меня своей философіи, научили — быть ими.

Я такъ хотѣлъ бы видѣть тебя здѣсь, быть можетъ, Господь опредѣлитъ для насъ такую судьбу?»

После этого письма Лиза стала более задумчивой, а Демид, подозревая, о чём её мысли, принялся узнавать об Империи. Ему и без того было известно немало, но то всё — знания военного, теперь же он хотел изучить государство османов как друг, видя перспективу переселения.

И всё же пока Лиза не озвучила желание отправиться туда, а значит, поиск продолжался. Тем временем они всё ближе становились к столице.

Одной ночью Лиза проснулась с криком. Ей, бывало, снились кошмары — обыкновенно она проживала их молча, привыкши, но не в этот раз.

— Мне снился Петербург… снились жители его — разномастные чудовища, рогатые и зубатые, смеющиеся голосами шакалов и рыскающие по улицам, чтобы найти меня, разорвать на части…

Возвращаться туда было решительно невозможно. Следовало поторопиться с принятием решения, но всё не выходило. Лиза становилась печальнее, а с ней — и Демид. Даже путь в Сибирь не казался им столь удручающим, как дорога обратно.

Очередное недомогание Лизы вынудило их на неделю остановиться в Сургуте. Они сняли мебелированные комнаты для себя и части сопровождающих, другая же часть расселилась по домам местных жителей, что было куда дешевле.

В этот раз Лиза не простыла — чувствовала слабость и тяжело вставала по утрам, а в экипаже её очень быстро укачивало. Свежий воздух и небольшой перерыв должны были с этим помочь, а потому они просто наслаждались мягкими постелями и свежими обедами.

Вечерами на нижнем этаже двора собирались постояльцы и случайные путники: торговцы, путешественники, местные крестьяне. На выходных хозяин приглашал музыкантов, и тогда людей становилось в разы больше, что не нравилось Лизе. Впрочем, в более тихое время она любила спуститься с Демидом и попить чаю у спрятавшейся в углу печи.

Сегодня их излюбленное место отчего-то было занято — старец в тёмном халате что-то воодушевлённо рассказывал слегка нетрезвому местному. Демид хотел было вернуться в комнату, но Лиза направилась к соседнему столу — за день четыре стены ей опостылели. Запах кислых щи, хлеба и клюквенного компота заставили тошноту и головную боль отступить.

— И что ж, почтенный, прям-таки ножом ваши ткани не порезать? Не бывает такого! — мужик медленно покачал указательным пальцем перед носом старика.

— И правда не бывает, — тихо рассмеялся тот. Речь его, с излишне мягкими звуками, да и внешний вид, выдавали в нём иностранца. — Сказки всё это. Но вот про щёлк, про щёлк истину говорят — он что живой, в нём свет играет и тени пляшут. А какой у нас плов — всему голова!

— Хлеб всему голова! — не согласился местный. — А плов этот ваш — что за диво?

— Сначала мы жарим зирвак — нарезаем курдюк, туда мясо пожирнее, там и лук, моркови, жарим до золота — такие запахи стоят! Потом всё рисом, бобы ещё положим — водой заливаем. Специй, конечно — море, но особо — зира. Казан-то такой бывает, большой такой, что на сотню щеловек хватает — и не голодный после никто. Да и хлеб у нас есть — всякий, только что нам один хлеб?

— Откуда он, как думаешь? — шепнула Лиза. Демид только плечами пожал, продолжив подслушивать.

— Эк ты, старик, место своё любишь! Да и мы своё — у нас ваших пловов не водится, зато щи! Вона какие! — он ударил ложкой по своей уже пустой тарелке и встал. — Интересный ты, да пора мне — жинка орать будет, что поздно опять.

— Доброго пути тебе, — старик встал, прощаясь, и оказался совсем невысокого роста. Мужик же, похлопав его по плечу, поплёлся на выход.

— Простите, почтенный, — обратился к иностранцу Демид. — Откуда вы родом?

— Из славной Бухары, — старец почтительно кивнул. Демид не видел лица Лизы, но точно знал — глаза её загорелись.

— Можем ли мы с женой предложить вам наше общество? Мы хотели бы больше узнать про Бухару.

Старец, очевидно, и не заметил Лизу поначалу.

— Как чудесна скромность, которой Аллах наградил женщин, — старец улыбнулся, но больше на Лизу не смотрел. — Я буду рад разделить стол с мужчиной, что знает о