Читать книгу - "Отражения - Мария Николаевна Покусаева"

Ренар нашел меня на сороковой странице, там, где героиня, бедная сирота, попадает в большой блестящий дом, к родственникам, богатым и знатным. Я не услышала, как он открыл дверь – история увлекла меня, незаметно и мягко утащила на глубину.

То ли дело было в картинках, то ли в героине, то ли в том, что я устала от реальности и сбежала бы куда угодно, лишь бы оно меня отвлекло.

В любом случае – я вздрогнула, когда кто-то постучал костяшками по дереву, чтобы привлечь мое внимание.

– Привет, – сказал Ренар.

Он стоял у стены, в тени портьеры, очень спокойный, почти расслабленный – на первый взгляд. Было в нем какое-то напряжение, затаенная тревога. Или мне показалось.

– Как ты сюда попал? – спросила я.

И закрыла книгу, заложив место, на котором остановилась, пальцем.

Ренар усмехнулся:

– Искал тайные ходы, – сказал он. – Нашел тот, который ведет в эту комнату из антресолей. Решил предупредить тебя, вдруг ты снова захочешь поболтать среди ночи.

Я нахмурилась.

– В следующий раз возьми с собой кота, – сказала я, кивнув на Ахо, спящего на краешке кровати – прямо на стеганом покрывале из темно-розового шелка. Ахо дернул ухом. – Он планировал заняться тем же самым.

– Очень умный котик, – Ренар весело сощурился. – Непременно воспользуюсь его помощью. Но на самом деле, – он легко плюхнулся в кресло напротив, – я воспользовался случаем. Обед почти готов, и горничная позвала бы тебя через четверть часа, но я решил опередить ее. Как видишь, успел.

Он улыбнулся – но до конца веселым так и не стал.

Что-то было не так, но я не могла понять, что именно.

Мы обедали вдвоем – Кондор исчез куда-то, отговорившись важными делами. Столовая, очень светлая и просторная, с окнами, выходящими на площадь, была слишком большой – ее явно использовали для обедов куда более торжественных, чем наш. Ахо сидел у камина из белого мрамора – пушистое пятно чернильной тьмы – и наблюдал за снующими туда-сюда слугами.

Я перестала чувствовать себя провинившейся школьницей, слишком безответственной, чтобы ей можно было поручить взрослые дела.

Теперь я казалась себе глупой девочкой, напялившей слишком взрослое платье, еще и не по размеру, и туфли старшей сестры.

Я боялась прикасаться к вещам, чтобы ненароком не разбить что-нибудь, что стоит дороже, чем вся моя жизнь.

Я боялась сказать лишнее, то, что выдаст нас всех и позволит слугам, которым я не доверяла, догадаться о чем-нибудь, о чем им догадываться не нужно.

Ренар, кажется, тоже перестал находить себе место.

Даже в первый день в Гнезде, под презрительным взглядом Присциллы, готовой комментировать каждое его движение, он казался куда смелее, чем здесь, увереннее и веселее.

Когда Кондор вернулся – в зимних сумерках, на исходе дня, немного задерганный, но не то, чтобы усталый – мы сидели в моей комнате, очень тихо, я – с «Зимним витражом», Ренар – с картами, из которых раскладывал замысловатый пасьянс.

– Ну что же, – сказал волшебник, чуть задрав подбородок, словно пытался рассмотреть нас получше. – Я вижу, вы весело проводите время.

***

– Никто из слуг в здравом уме не будет вредить нам, – сказал Кондор за ужином. – Они все достаточно умны и осторожны. Не знаю, чьего гнева боятся больше, моего или леди Аниты, но, – он обвел нас пристальным, чуть насмешливым взглядом – так смотрят на испуганных детей, когда под кроватью не оказывается монстра. – Но я хорошо знаю, как могу испортить им жизнь. Поэтому не переживай, милая, – Кондор расстегнул манжеты и подвернул рукава рубашки. – Лучше будь добра и передай мне корзину с хлебом.

– Какой-то ты слишком веселый, – сказала я, но просьбу выполнила.

– Я так голоден, милая, что мне некогда переживать, – отшутился он и повернулся к Ренару. Тот сидел едва ли не на краешке стула, словно был готов в любой момент сорваться с места и убежать. – Я понимаю, Мари испугалась слуг, она к ним не привыкла, но ты-то чего?

Ренар пожал плечами.

Здесь, в Арли, спустившись к ужину, он поменял одежду и сейчас был совсем не похож на себя из Замка: жилет строже, ворот рубашки перехвачен белым платком. Волосы забраны в хвост, очень аккуратный, ни одной выбившейся прядки.

Не знаю, была ли я права, но Ренар куда больше походил на юношу из небогатой, но приличной семьи, чем на чародейского слугу. Но в том, что за роль отвел ему Кондор, я так и не разобралась – и не горела желанием разбираться.

– Я не был в больших городах очень давно, Птица, – сказал Ренар, чуть щурясь. – И почти столько же – не жил в тени блестящих лордов и леди. Не сказал бы, что мне это не нравится, но это, – он покосился на меня. – Тоже немного про другой мир.

– Значит, мой дом не был для тебя достаточно блестящим? – спросил волшебник и наклонил голову к плечу.

Ренар усмехнулся – так, что стало ясно: то ли они поссорились, то ли не сошлись во мнениях о чем-то важном. Но очень умело пытаются это скрывать.

– В доме твоей семьи, Кондор, сплошные сумерки и сквозняки, – голос Ренара звучал спокойно. – Но там понятные правила и честные игроки, а в таких местах, как это, только мошенников и жди.

– Ты всегда можешь отказаться, – Кондор отвел взгляд в сторону, словно ужин интересовал его больше беседы. – И уйти к Шамасу, как и хотел.

Это прозвучало так, словно ему все равно – не взаправду, но он очень хочет, чтобы так казалось.

Я почувствовала, как в животе появляется холодный ком.

Словно кусочек моего мира здесь, того, в котором я могла не бояться ни зубастых фэйри, ни хитрых принцев, перестал быть безопасным – он пошел трещинами и грозил развалиться.

– Я знаю, – Ренар смотрел прямо на волшебника, чуть откинувшись на спинку стула. – Но оставить вас с леди Лидделл одних – все равно, что бросить детей в темном лесу. Должен же кто-то следить за тем, чтобы ты не угробил себя магией, а леди не загрустила?

Кондор посмотрел на него почти обиженно.

– Я не прав? – Ренар поднял бровь.

– Я не буду спорить, – ответил волшебник с явной неохотой.

Он не спорил – переключился на другое. На погоду – она была отвратительной сегодня, но через пару дней обещала стать лучше. На слухи, которые ходили после вчерашнего приема и в которых одна юная леди в зеленом занимала не последнее место, но, к счастью, и не одно из первых.