Читать книгу - "Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян"

— Ладно, ладно, поняла. Как я устала, девочки. По объявлению в газете звонят какие-то сумасшедшие. То им бордель сними, то похороны поставь, представляете? Похороны, как спектакль! Говорят: «Покойница была веселушка, так что оторвемся по полной».

Соня ложится головой на колени к Юле и складывает на груди руки. Нонна дает обеим по подзатыльнику и возвращает Соню в прежнее положение.

— С такими вещами не шутят.

— А еще что заказывают?

— Разное. То собаку верни, то соседку задуши. Еще немного — и я почувствую себя чем-то вроде похоронного бюро при сумасшедшем доме…

Юля хмыкнула:

— Угу, а заказным убийцей не почувствовала?

Соня потянулась до хруста в костях и размечталась:

— А чего, может, откроем небольшое агентство? Нонка будет неверных мужей убивать взглядом по фотографии. Зарываться не будем, за каждый заказ…

— Демпинг не пройдет, конкуренты замочат, — мрачно сообщает Юля.

— Вы долго будете надо мной глумиться? — возмущается Нонка.

— Глум-глум, — дурачатся подруги.

— Ну и пожалуйста.

— Не будем ссориться, девочки! — Соня обнимает их. — Да, хорошо бы тебе эта работа обломилась жирным куском. Большим жирным куском. А твой Шестакович чего изволит? Все еще приключений ищет, Казанова на пенсии. Ему мало?! Уже все газеты — в его рассказах о тревожной молодости, а журналы — в фоторепортажах из Ниццы, где он, бедолага, из последних сил поддерживает русский культурный десант. И откуда только бабки берутся! Всего-навсего ректор какого-то вновь созданного университета. Крошка Цахес!

— Козел старый! — шипит Юля, разворачивает газету и снова приглядывается к фотографии. — А что, почему бы и нет? Нонна Владимировна, как только вы закрепите свои позиции, вспомните о подругах ваших. Может, ему сюртучишко какой залудить по-быстрому от молодого дизайнера? Недорого, тысчонок за шестьдесят рублей?

— Нонн, как будет «рвач» в женском роде? Рвачка? Рвачиха? — интересуется Соня.

— Я же вижу, он в мирной жизни в «Босс» щеголяет, так что для него это — не деньги.

— А может, ему ремонт в особняке нужен? — озарило вдруг Соню.

— Все. По домам! — приказывает Нонна. — Завтра важный день.

Очень важный день. Но к нему не подготовишься. Если только за ночь не похудеть килограммов на пятнадцать, не помолодеть на столько же лет и не вытравить пергидролью шоколадный цвет своих волос, поскольку Шестакович любит очень молодых и худеньких блондинок. Поэтому Нонна только и может, что лежать на диване и машинально переключать каналы, задерживаясь на рекламных блоках. В конце концов, ей предстояло говорить с ректором о пропаганде его учебного заведения. Так что надо быть в курсе последних достижений. В тупой задумчивости она просидела у телевизора часа два, прежде чем случайно набрела на программу «Посиделки у камелька с Борисом Шестаковичем». В центре богато отделанного купеческого интерьера, которому порадовалась бы Сонька, восседал ректор Нового всенародного университета Борис Андреевич Шестакович, во фраке, который бы осудила Юлька. Поджарый и лысеющий мужчина лет пятидесяти. В нем безошибочно угадывается ловелас без вредных привычек, ведущий здоровый образ жизни. Вокруг ректора, как одалиски, вьются абитуриентки и студентки Нового университета.

— Дорогие телезрители! — вещает Шестакович. — Вот так непринужденно и демократично сейчас, в условиях нового времени, стирается граница между преподавателем и студентом.

Студентки загадочно улыбаются. Одна из них задает заученный вопрос:

— Борис Андреевич, телезрители знают, что руководство университетом и научная работа — не единственное приложение ваших творческих сил.

— Да, я депутат. Кроме того, я люблю архитектуру и строю дома.

— Занимаетесь бизнесом?

— Депутатам нельзя заниматься бизнесом. Вы не поняли, строить дома — это мое хобби.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем детстве.

Шестакович с готовностью откликается на предложение:

— В детстве мой отец, а он был милиционером, частенько наказывал меня. И я научился отвечать за свои слова. Потом я подрос и научился отвечать за свои дела.

— Боже, какое позорище, — Нонна зарывается в подушку. — Отец его бил, и теперь он строит дома.

Нонна засыпает, свернувшись калачиком.

Ей снилась огромная площадь перед зданием Нового университета в одном из спальных районов города. Солнечное утро. Всюду транспаранты с надписями: «Поздравляем с началом нового учебного года!!!», «Да здравствует Новый университет!!!», портреты Шестаковича, цветы, шары. Шум толпы перекрывает гул вертолета. Вертолет все ниже и ниже. Из него, разворачиваясь в воздухе, спускается веревочная лестница прямо на клумбу в центре площади. В проеме двери вертолета появляется Шестакович. Он в белом костюме, как Джеймс Бонд. Он спускается по лестнице на клумбу, смотрит на часы.

— Настало время открывать новый учебный год! — восклицает Белый ректор.

Неожиданно он показывает рукой в сторону небольшой аллеи. По аллее грациозно бежит Нонна, тоже вся в белом. Она бежит навстречу Шестаковичу. Они нежно обнимаются. Широким жестом Шестакович вынимает из саквояжа золотую фигурку самого себя и вручает Нонне. Громко объявляет:

— Господа студенты и преподаватели! Дамы и господа! Перед вами та, которой мы обязаны нашим процветанием. Это она — богиня рекламы.

Десятки рук подхватывают Нонну и начинают качать ее. Небо то ближе, то дальше от ее глаз. Крики и музыка сливаются в ее ушах. Оркестр играет туш. Нонна зажимает уши руками. Кружится голова. Очень сильно кружится голова. Площадь плывет перед ее глазами. Кружится, кружится площадь, постепенно превращаясь в точку.

Она вздрагивает и просыпается. Хватает в темноте будильник. На циферблате полвторого ночи.

— Господи, подушку уронила… Заснула в одежде… Наверное, этот сжигатель жира повышает давление.

Приемная ректора Нового всенародного университета культуры Бориса Андреевича Шестаковича представляла собой огромное белое помещение в стиле «хайтэк» и путала криволинейными формами. Нонна поежилась от холодного металлического блеска мебели и с трудом обнаружила в этом лабораторном безмолвии живое человеческое лицо.

Тамара Ивановна Павлова, пятидесятилетняя особа с пятью иностранными языками, была секретарем Шестаковича, однако она себя называла помощником ректора, личным ассистентом. Чтобы кто-нибудь ненароком не принял ее за обычную секретаршу, прямо в стол была ввинчена мраморная табличка с выгравированными на нем золотыми буквами: «Павлова Тамара Ивановна, помощник». Табличка напоминает надгробную, из чего можно сделать вывод, что Тамара Ивановна поселилась здесь на века. Тамара Ивановна вся лучится интеллектом, знанием йоги и благожелательностью.

— Добрый день. Вы к кому?