Читать книгу - "Неистощимая - Игорь Тарасевич"

Отбежать губернатор успел недалеко. Во-первых, у него кружилась голова, во-вторых, плохо работали ноги, а в-третьих и в главных, достаточно времени не оказалось, чтобы отбежать на приличное расстояние. Красная глухово-колпаковская земля, рождающая медно-красный, словно бы фальшивой позолотой покрытый картофель, и под кожурою, и на срезе отливающий краснотой, пылила под шаткой побежкою; облачка красной пыли вздымались один за другим и оставались висеть в воздухе.

Кстати тут сказать, в первые несколько мгновений после аварии внутрений голос Голубовича, находясь, видимо, в полном шоке от произошедшего, молчал, как рыба, но когда Голубович выбрался из машины и побежал по полю, внутренний голос вспомнил, наконец, о своих обязанностях и завопил:

– Ложись! Ложись, блин, мать твою!

Голубович руками вперед, как в воду прыгая, рухнул на ботву, тут же закрыл голову руками. Вот только тогда и раздался последний взрыв. Огненные части персонального губернаторского автомобиля полетели через Голубовича, в спину ему застучали комья земли, и какие-то несомненно важные, но, к счастью, не слишком объемные детали настоящего баварского, чтоб вы знали, города Ингольштадта производства ударили в Голубовича – одна в левую ляжку, спасибо, не в яйца под задницей, а вторая в левый же локоть недалеко от плеча и в левую ключицу, но так, что плечо и ключица, в общем, остались невредимы. Баснословно свезло Голубовичу, он же везунчик у нас, вы помните? Везунчик. Пиджак у него на спине загорелся, и брюки загорелись тоже. Голубович вскочил, сорвал с себя пиджак, прыгая, начал стягивать брюки, упал, запутался в горящих штанинах. И вот тут, честно признаемся, тут Голубовичу наконец стукнуло в голову – изнутри, все-таки зачуток его, конечно, контузило. Сосуды мгновенно сжались, распрямились и вновь сжались. Губернатор потерял сознание.

Очнулся он от слабости – пока Сергеич наш находился в отключке, крови из раны на ноге вытекло довольно много. Сзади несло жаром полыхающего огня, огонь шумел так, словно бы уже и весь лес вокруг горел, резко пахло диоксином и горящей резиной. Голубович дернулся, и почувствовал боль в ноге и ключице.

– Приплыли, блин, – хрипло сам себе сказал губернатор, даже не пытаясь подняться. – Покушение на государственного, блин, деятеля.

– Да, блин, приплыли, так, блин, приплыли, – согласно констатировал и внутренний голос тоже. – Не хрена дергаться, блин. Поздняк метаться. Вставай, долго будешь лежать, как Ленин, блин, в мавзолее?

Безумно, казалось, что – со всех сторон, шумело, продолжало бушевать пламя, словно бы работала рядом огромная газовая горелка.

Ванек наш повернулся на живот и, не вставая, уставился на то, что недавно было тремя автомашинами и одним трактором с прицепом. Полыхало желтым, синим, зеленым, красным цветом, языки огня поднимались в воздух, отрывались от всего пламени, словно солнечные протуберанцы, некоторое время, летя вверх, продолжали шипеть и разом гасли, будто схлопывались. На поле и по обеим сторонам шоссе во множестве горели маленькие, но злобные отдельные огни; если б красноватый глухово-колпаковский сосняк подступал тут ближе к трассе, он наверняка уже бы загорелся. Останки людей невозможно было разглядеть в огне. Только Борисов в своем тракторе, превратившись в скрюченное черное полено, торчал сквозь уже несуществующее лобовое стекло. Но вот под поленом что-то, видимо, полностью прогорело, и бывший Борисов, дернувшись, провалился вниз.

– Капец, – вынес приговор внутренний голос.

– Капец, – согласился губернатор. – Всем капцам капец.

От трактора остался только замечательный советского производства черный остов. От машин тоже остались рамы, стоящие на ободах колес. Еще меж железяками во множестве валялось нечто, о чем нам совсем не хочется говорить, чтобы, опять-таки, не придавать нашему правдивому повествованию излишнего натурализма. Скажем только, что это нечто превратилось в оплавленные куски сгоревшего бекона. Голубовича вывернуло прямо самому себе на живот и на ноги. Тут внутренний его голос, видимо, понявший, что сам Ванек никак не войдет в настоящий рассудок и что время дорого, выдал прямое указание.

– Ты на себя, блин, парень, посмотри.

Голубович, не вставая, опустил голову и впервые после катастрофы действительно посмотрел на себя. Оказался он неожиданно совершенно голым, даже без трусов, и покрытым разводами сажи вперемежку с красной пылью, блевотиной и кровью. Впрочем, сейчас земля любого цвета сделалась бы на Голубовиче красной – кровь сочилась из руки под ключицей и довольно обильно шла толчками из ноги, вся левая нога и земля под нею были уже в крови. Кровь на глазах впитывалась в красную землю.

– Быстро, блин! – продолжал распоряжаться внутренний голос. – Быстро! Hогу сверху перетянуть! Каз-зел! Помрешь ведь, на хрен!

Голубович даже ничего не успел ответить. На пустынном доселе шоссе появились сразу три машины – сверху, от Глухово-Колпакова, серая «Дэу», а снизу, от Светлозыбальска, белый «Oпель»-седан и тоже белая «Hива».

Голубович, преодолевая боль, поднялся на ноги, проковылял, подволакивая ногу, к шоссе и указующе, губернатор все-таки, хоть и голый, и грязный, – начал помавать воздетой ладонью, словно бы гэбэбэдист палочкой – остановись, мол. Все три авто резко затормозили; только мгновение они не двигались. Тут же «Oпель» и «Дэу» мощно развернулись и помчались обратно каждый в свою сторону – вниз, к Светлозыбальску, и вверх, к Глухово-Колпакову, а «Hива», взревев двигателем, съехала в кювет и, объезжая пламя, по валяющимся частям людей и машин проскочила мимо, метров через пятьдесят вернулась на шоссе и помчалась вверх к городу вслед за «Дэу».

Голубович оглянулся. В нескольких сотнях метрах от него виднелась не то деревня, не то дачный поселок – крыши проглядывали сквозь купы деревьев.

Когда минимум через полчаса к уже почти затухшему огню с ревом сирен прибыли сразу все три службы – два пожарных расчета, скорая и несколько полицейских машин, в одной из которых сидел глава полиции Суворов, а еще через несколько минут подкатил сам Овсянников – теперь тоже на «Aуди» и в оливковой своей «полевке» – с ним еще один автомобиль его ведомства, и разнообразные машины все продолжали и продолжали подкатывать, из них выскакивали люди… когда через полчаса вся эта орда прибыла, значит, на место катастрофы, Голубовича там уже не оказалось.

Пока совершенно ожидаемые совершались действия вокруг сначала источающих голубой и зеленый пар останков машин и людей, а потом испускающих только ужасный запах мерзкой какой-то химии, сгоревшего железа и жареного мяса – пока спецы ходили туда-сюда с рулетками, разворачивали и потом заполняли черные полистироловые мешки и тут и там с кем-то бесконечно говорили по телефонам, пока Овсянников и Суворов приказывали своим подчиненным огородить возможно больший вокруг теракта участок и полностью закрыть движение на трассе Глухово-Колпаков – Светлозыбальск и принять все возможные меры к недопущению на огороженную площадку журналистов и, главное, телевидения, пока они объявляли всякие режимы ЧП, планы перехватов неизвестно кого и прочие совершали необходимые, но абсолютно бессмысленные поступки, Голубович уже добрался до крайнего в деревне дома.