Читать книгу - "Поцелуй с дальним прицелом - Елена Арсеньева"

– Нет, ее похоронили в Париже, хотя она желала бы,наверное, лежать в Мулене. Но как раз когда пришло известие о ее внезапнойсмерти, в дом ударила молния. Вы представляете?! И он сгорел. Все сгорело, всеее вещи, хотя ее правнучка Моник очень старалась спасти записки своей бабушки.Ну куда там, все так полыхало!.. – махнула рукой Жаклин.

– Жаль! – чуть ли не простонала Алёна.

Да уж! Если бы удалось каким-то чудом добраться до записокэтой неведомой мадам, какой романчик смогла бы создать на их основеписательница Дмитриева!

Ага, так бы тебе их и дали потомки миллионерши!

Ну и ладно, все равно они сгорели… в смысле, записки, а непотомки, – на нет и суда нет.

Еще раз поблагодарив за косточковыбивалку и пообещав вернутьее к вечеру, Алёна и Марина отправились домой, где свалили воспитание ребенкана Мориса, а сами чуть ли не в драку взялись за выбивание косточек, причемпродвинутая Марина получала от пользования «полным отстоем» ничуть не меньшеудовольствия, чем отсталая Алёна.

День прошел сугубо в хозяйственных хлопотах, в сугубой иприятной реальности, и к исходу его, когда на столе выстроилось двадцать шестьбанок и баночек с вареньем, по-тутошнему говоря, конфитюром, Алёна почтиубедила себя в том, что никакого Никиты не было, не было, не было, что он ейпомерещился, померещился, померещился!

Эта уверенность укрепилась за ночь, во время которой Алёнапочти непрерывно видела эротические сны… правда, с участием не Фримуса и дажене киллера Шершнева, а сны вполне традиционные – с участием этого проклятущегомальчишки из Нижнего Новгорода. Господи, ну как же он любил ее в этих снах, какволновал, до какого исступления ее доводили эти черные, сияющие, смятенныеглаза, эти тяжелые, прерывистые вздохи, эта его привычка вдруг, наканунерокового мига, просунуть руки ей под спину и прижимать, прижимать к себе так,что она начинала задыхаться, уткнувшись в его горячее атласное плечо, и не былоникакой возможности разомкнуть хватку его железных мышц, и тогда, словно вотместку, она запускала пальцы ему под мышку, касалась коротких, мягкихзавитков, которые он нарочно не сбривал по ее просьбе… У него пресекалосьдыхание… другой рукой она начинала гладить его спину, медленно ведя пальцы отвзмокших завитков на затылке и ниже, ниже… и вот, когда ее рука касаласьпоясницы, он начинал умирать, начинал биться в нее всем телом, хрипло, вздох завздохом, снова и снова выдыхая ее имя: Алёна, Алёна, Алёнушка моя… Тут уже невыдерживала и она, и тогда стоны их сливались, и сливались их пот, их любовнаявлага, их кровь на искусанных губах, их внезапные слезы…

Впрочем, все это чудо случалось наяву, она помнила, никогдане забывала, как это было, ну а сны, словно нарочно, прерывались на самоминтересном месте, так что Алёна просыпалась раз двадцать: слушала шум дождя, вкотором ей чудился шепот Игоря, отсчитывала удары часов на старой церковнойколокольне… – а потом снова проваливалась в сон, и утром кое-как вытащиласебя из постели – с головной болью, вялая, потная…

Небо было серым, а ветерок – прохладным. Но завесу туч вдругпросверлил сверкающий солнечный луч, и вялость Алёны как рукой сняло. Онаторопливо умылась, оделась, бесшумно выскользнула из дому и на перекресткеповернула туда, куда указывала стрелка с надписью: «Tonnerоua – 17». ДоТоннеруа семнадцать километров…

Спустя несколько шагов Алёна заметила, что по мокромуасфальту впереди тянется узкая извилистая дорожка, словно здесь проползлокакое-то длинное-предлинное пресмыкающееся. На миг вспомнилась давешняя змея…но тотчас она увидела впереди, метрах в двухстах от себя, на седловиненебольшого перевала, сгорбившуюся фигуру велосипедиста в черной майке – и улыбнулась.

Итак, это была не змея. Фримус и сегодня выехал на свойутренний променад! Причем именно по этой дороге.

Забавно…

«Удар иль поцелуй произойдет меж нами?..»

Скоро это выяснится.