Читать книгу - "Фактор внешности - Гленн О'Брайен"

— Я должна присмотреть за моими детками, — добавила Роттвейлер, — и хочу поехать. Вот почему у меня нет своих детей. Черт побери! У меня слишком много проблем. Эта вечная головная боль… Заботишься о них, боишься, что их жизнь будет сломана. Я вынуждена оберегать их.

Она, казалось, забыла о моем присутствии.

— Оберегать кого?

— Этих несмышленых девчонок. Все они как дети. Я уже не знаю, когда стала к ним так относиться… Раньше моделями становились зрелые женщины, а сейчас школьницы. Эти итальянцы сожрут их живьем. Вот увидишь. Даже косточек не оставят. Это все равно что стая голодных волков. Они ведь все бредят Лолитой. — Роттвейлер покраснела до корней волос. — Тебе нравятся маленькие девочки, Чарли?

Я рассмеялся.

— Это не шутка.

— Нет, конечно.

— Это потому, что ты нормальный парень с горячей кровью, а мир моды на сегодняшний день — сборище извращенцев! У нас есть множество красивых женщин… да-да, женщин… но кому они нужны? Кто их заказывает? Всем подавай подростков! Угловатых, недалеких и наивных… Удивляюсь, как они не додумались отбирать только девственниц!

Роттвейлер смотрела на вещи реалистично, но временами склонна была драматизировать ситуацию. Нередко описывала вещи такими, как ей хотелось видеть. И порой преувеличивала опасность или угрозу исключительно ради удовольствия представить все в более драматичном свете.

В аэропорту она указала мне на женщину лет сорока с дочерью-подростком. Обе одеты в стиле поклонниц панк-рока.

— Смотри! — прошептала Ротти. — Вот в чем проблема. Вот о чем я тебе говорила. Посмотри на эту дамочку.

Женщина заметила, что Роттвейлер наблюдает за ней, но не смутилась. Я взял Мисс под руку и попытался увести ее от этой пары.

— Старая овца одета как ягненок. Женщины теперь боятся быть самими собой, боятся выглядеть на свой возраст. Боятся быть женщинами. Они полагают, что надо выглядеть как сопливые цыпочки! А я не хочу видеть на сорокалетней женщине тряпки, которые носят подростки! Я злюсь, потому что мы должны ехать в Милан!

Пока мы летели над Атлантикой, я снова переживал дискомфорт «конкорда». И уж если даже Роттвейлер не могла заснуть в самолете, то я и вовсе не мог этого сделать. Так что нам пришлось поддерживать беседу почти десять часов. Но на самом деле разговор не клеился, и Ротти просто принялась разъяснять мне специфику некоторых сторон фэшн-шоу, перемежая свою лекцию ядовитыми насмешками в адрес того или иного дизайнера или агентства-конкурента.

Довольно подробно она описывала мне, как готовится действо. Как дизайнеры выколачивают для своих показов наилучшее время и наилучшие места и задерживают шоу порой на несколько часов, чтобы не дать возможности журналистам и фотографам уделить внимание своим конкурентам. Как добиваются для своих показов лучших моделей и как преследуют тех девушек, которые вдруг осмеливаются отказаться от работы. Как агентства дважды продают одну и ту же модель, что вызывает скандал между соперничающими создателями коллекций. И наконец, Роттвейлер снова подошла к проблеме моделей-тинейджеров, которую считала глобальной для всей европейской цивилизации.

Что касается ее собственных предпочтений, она брала на работу только девушек с восемнадцати лет и только тем, кому исполнилось двадцать один год, позволяла путешествовать без сопровождающего. Но конечно, бывали исключения, иначе агентство Роттвейлер не смогло бы существовать, находясь в постоянном конфликте с меняющимися требованиями рынка. Мисс объясняла необходимость принимать к себе молоденьких моделей тем, что если они не попадут к ней, то попадут в лапы какого-нибудь педофила. Например, семнадцати- и шестнадцатилетние девушки вполне могли стать жертвами распущенности Казановы.

— Мы больше чем просто покровители, — вещала она, откупоривая миниатюрную бутылку «Абсолюта» и смешивая водку с тоником, — мы родители. Да, приемные родители. А ты знаешь, что это значит? In loco parentis… это по-латыни родители для тех, у кого не все в порядке с головой. Мы должны оберегать этих девушек точно так же, как если бы они были нашими дочерьми. Милан сильно изменился. Теперь это гиблое место, не то что раньше.

В те времена там было полно мужчин, которые хотели, чтобы их окружали красивые девушки. Они присылали им розы. Покупали шампанское, приглашали пообедать в лучших ресторанах или провести уик-энд на озере Комо или на Капри. Они были повесы, но цивилизованные, воспитанные. И девушки не должны были спать с ними. Им просто нравились такие знаки внимания. Они могли становиться любовницами, но только если им действительно нравился ухажер. А мужчины, если бы захотели, могли заплатить самым дорогим проституткам. Но им не нужен был секс, им нужна была красота. Они содержали девушек как принцесс.

Я кивнул когда она потрясла меня за руку.

— Ну а сегодня все эти молодые хлыщи и придурковатые наркоманы… Мусор. Думают, что они рок-звезды, а на самом деле — отбросы общества. Криминальные подонки в дорогих дизайнерских шмотках. — Роттвейлер посмотрела на меня, подозрительно прищурившись. — Расскажи о своей матери, — вдруг велела она.

— Что вы хотите узнать? Ее рост? Об этом меня все спрашивают. Пять футов десять дюймов.

— Меня не интересует ее рост. Ты с ней общаешься?

— Каждое воскресенье.

Я сказал правду. Я звонил матери каждое воскресенье, когда она возвращалась из церкви.

— Обычно она рассказывает мне о своем саде или о том, что купила на рынке.

— Она, должно быть, гордится тобой, — заметила Мисс.

— И еще она говорит о сестре, которая все еще живет с ней.

— А сколько сестре лет?

— Семнадцать.

— Она хорошенькая?

— Похожа на меня.

Роттвейлер не смогла скрыть разочарования.

— Высокая?

— Пять футов десять дюймов.

Она вздохнула.

— Послушай меня, в Милане ты должен заботиться о наших девушках так, как заботился бы о своей сестре.

Я рассмеялся и глотнул пива.

— Моя сестра в защите не нуждается. Она прекрасно играет в гольф. Кому угодно отвесит пинка!

Роттвейлер посмотрела на меня с недоумением, будто я сказал что-то по-китайски.

— Она очень крепкая девушка, — пояснил я.

— Да, этим спорт и хорош, — задумчиво произнесла Ротти, — помогает научиться самозащите, дисциплине, развивает уверенность и чувство собственного достоинства.

Она посмотрела на меня как-то странно. Я бы даже сказал, в ее взгляде было что-то пугающее. Она сжала мою руку:

— Ты любишь свою мать, Чарли?

Мне сделалось не по себе от этого вопроса.

— Конечно, люблю!

Но она продолжала смотреть на меня по-прежнему пристально, напряженно… И вдруг произнесла: