Читать книгу - "Хранитель секретов Борджиа - Хорхе Молист"

Жоан недовольно покачал головой. Неужели Никколо дипломатично намекал ему на то, что он должен был хладнокровно зарезать этих мальчишек?

Выйдя на улицу, Жоан увидел эскадрон всадников, одетых в желто-гранатовые цвета Ватикана. Они высоко держали штандарт клана Борджиа с изображением быка. Некоторые из всадников спешились, среди них находились и друг Жоана, валенсиец Микель Корелья, командовавший подразделением, и богатырь из Экстремадуры Диего Гарсия де Паредес. Невысокий и худощавый Микель внешне резко отличался от экстремадурца, но все знали, что, несмотря на маленький рост и худобу, валенсиец обладал недюжинной силой, скорее благодаря своей нервной энергии и напористости, чем мускулам. На его гладко выбритом лице выделялся нос, гораздо более сплющенный, чем нос Жоана, что было следствием многочисленных переломов, полученных им. Микеля Корелью, прозванного доном Микелетто, боялись в Риме. Когда он гневался или был доведен до бешенства, то преображался и походил на изображенного на знамени своих хозяев быка, готового к немедленному нападению. Тогда он был страшен.

Микель приблизился, чтобы обнять Жоана, но тот остановил его, подав лишь руку.

– Я весь изранен, – сказал он. – Не сердитесь на меня.

– Я рад, что ты жив. – И, жестом указывая на разоренную улицу, добавил: – Рассказывай, что произошло.

Жоан поведал им о случившемся.

– Эти болваны думали, что смогут завладеть Ватиканом, – объяснил Микель. – Они попытались захватить мост Сант-Анджело с помощью своей кавалерии и переплыть Тибр на ботах.

– И не смогли добиться ни того, ни другого, – добавил Гарсия де Паредес. – После отражения их первой атаки мы выехали из Ватикана и начали громить их в стычке за стычкой.

– Они залегли за своими редутами, – продолжил Микель. – И хотя мы восстанавливаем контроль над остальными районами города, было бы неосторожным шагом вторгнуться в их владения. Мы прибыли сюда, чтобы удостовериться, что вы, наши подопечные в этом районе, в порядке.

– Папа жив? – поинтересовался Жоан. – Как он себя чувствует?

– Александр VI в добром здравии, – ответил Микель Корелья. – Слава тебе, Господи!

– В таком случае скажи, как же Орсини посмели поднять мятеж?

Микель пожал плечами.

– Это же очень могущественный клан, ты сам знаешь. Они контролируют целые районы в Риме, а за городом владеют обширными территориями с бесчисленными крепостями. Они – союзники Франции и уже поэтому являются врагами нашего Папы. Хотя французское нашествие и захлебнулось, Орсини продолжают получать денежные средства и подкрепление из Франции, чувствуют себя могущественными, и это придает им смелости. Но на этот раз они просчитались.

– Дома́ кого-то из наших друзей подверглись нападению? Кто-то еще пострадал?

– Дом одного из наших кардиналов был разграблен и подожжен, – ответил Микель. – К счастью, он смог спастись. Не повезло одному из валенсийских купцов и еще сицилийцу. Они погибли вместе со своими семьями, только паре слуг удалось избежать этой участи. И я боюсь, что во время дальнейшего патрулирования города мы обнаружим еще не один разграбленный дом.

– Один из моих подмастерьев погиб, но нас не удастся запугать, – сказал Жоан с твердостью. – Мы станем снова жить нормальной жизнью, хотя всегда будем держать оружие наготове, чтобы все это видели.

– Я рад, что вы сохраняете присутствие духа, – ответил капитан ватиканской гвардии. – Я уверен, что они не рассчитывали на столь яростное сопротивление с вашей стороны. – И, указав на телеги, до сих пор пылавшие огнем, добавил: – Они хотели взяться за вас всерьез.

– Мы не можем более задерживаться, – напомнил Гарсия де Паредес. – Наверняка еще есть земляки, нуждающиеся в нашей помощи.

– К вам больше не сунутся в ближайшее время, – заверил Микель. – Мятеж подавлен, и они расходятся по домам.

И, пожелав им удачи, ватиканские копьеносцы удалились. Жоан перевел взгляд на остатки телег, догоравших напротив его книжной лавки; они напомнили ему о только что пережитой трагедии, которая могла повториться в любой момент. Потери были значительными.

Не ослабляя бдительности, Жоан собрал всех домашних, которые не были заняты уходом за ранеными, и они помолились перед телом погибшего юноши. После этого Жоан приказал достать из погреба бочонок вина, поскольку был повод и для радости. Ни больше ни меньше – жизнь людей, уцелевших после нападения.

«Прав Никколо, когда говорит, что судьба моего дома зависит исключительно от оружия каталонцев, – написал Жоан в своем дневнике. – И также прав Микель Корелья. Я – один из них, нравится мне это или нет».

6

На следующий день книжная лавка открыла свои двери как обычно, хотя и с черным крепом на окнах в знак траура. Работа по уборке и ремонту дома была неподъемной, но абсолютно все домочадцы с удвоенной энергией взялись за дело и приложили все силы, чтобы восстановить прежний вид помещения. В тот первый после нападения день несколько верных Папе семей, живших по соседству, выразили им свое сочувствие и оказали поддержку. Вооруженные до зубов, они приходили группами или в сопровождении слуг и жаждали новостей. Их абсолютно не волновало то, в каком состоянии была лавка, – наоборот, они гордились тем, что поле битвы осталось за «своими». И как только стало ясно, что каталонцы контролируют бо́льшую часть города, количество посещений лавки стало расти, сначала незначительно, но к концу недели достигло своего обычного уровня.

Эулалия выздоравливала, другие раненые также поправлялись, и уже через несколько дней казалось, что жизнь вернулась в свое обычное русло, хотя для Жоана мятеж, поднятый Орсини, и нападение на его лавку олицетворяли полную беззащитность и явное свидетельство того, что этот ужас в любой момент может повториться. Он сильно тревожился, и не только потому, что враги Папы представляли собой явную опасность, но и в силу чего-то неопределенного – мрачного и скрытого от глаз. Орсини представляли явную угрозу, но они были как на ладони, и Жоан прекрасно осознавал, каким образом ему надлежало защищаться от них. Имело место нечто стороннее, исходившее из другого источника, но постоянно тревожившее Жоана, и это было связано с его супругой. Он пока не мог определить точно, что было причиной этого чувства.

– Как прошла ночь? – спросила Анна утром несколько недель спустя, толком не проснувшись.

– Все в порядке, – ответил Жоан не совсем искренне, окуная кусок хлеба в чашку с молоком.

Кошмар, похожий на тот, который был связан с инквизицией, разбудил его ночью. Жоан не находил себе места. Хотелось выть от тоски.

Они завтракали на втором этаже в семейной столовой. Все служащие, включая продавцов книжной лавки, мастеров, управляющих и подмастерьев, завтракали внизу, на первом этаже. Через открытое во внутренний двор окно до семейства Серра долетали смешки и шутливые замечания, обрывки разговоров подмастерьев, которых мастера обычно прерывали, когда их голоса становились слишком громкими. Эти звуки, возвещавшие о начале нового рабочего дня, одного из многих, возвращали книжника к действительности, заставляя забыть об одолевавших его ночных кошмарах.