Читать книгу - "Жена моего любовника - Ирина Ульянина"

— Огрызается, каракатица. Поди-ка, ревнует тебя? — хмыкнул Серый.

— Да вот ревнует, а еще злится, недоумевает — как ты мог меня оставить? — отозвалась я вопросом, который мучил меня долгих пять лет. В носу засвербело. — Разве нам было плохо вместе? Почему ты так поступил?

— Почему-почему…

Серый Волк повернулся ко мне широкой голой спиной, сел, спустив босые ноги с тахты. Я затаила дух в ожидании объяснений, которые могли бы утешить уязвленное самолюбие, а может, и изменить наше будущее. Но он не спешил отвечать, в задумчивости почесал затылок, повел плечами, разминаясь.

— Так почему?!

— Потому, что Лялька забеременела, — ошарашил меня он.

— Какая еще Лялька?

— Моя жена… Так шибко любила, аж двоих детей родила!

— У тебя двое детей? — задохнулась я.

Лялька… Откуда она взялась, когда успела?!.. Какая-то Лялька… Выходит, Сергей женат, а я-то, наивная, обольщалась отсутствием обручального кольца на безымянном пальце… Мой Валерий тоже ходил окольцованным всего несколько дней после свадьбы. А потом бросил два грамма золота на донышко хрустальной салатницы, стоявшей в стенке, и оно благополучно пылилось там в течение всей нашей непродолжительной, незадавшейся совместной жизни. Развод экс-супружник ознаменовал тем, что сбыл символ верности одному из барыг, которые толкутся возле метро с картонками на пузе: «Куплю золото, серебро. Дорого». Какое там дорого? Смешно! Ничто не стоит дешевле ненужного обручального кольца… Мне стало настолько смешно, что всхлипнула. Выходит, неизвестная профурсетка сильно любила Волкова, а я — слабо? Да он мне блазнился даже в те короткие минуты, когда отдавалась Валерке. Специально закрывала глаза, представляя его, чтобы не так противно было… Признаться, я и замуж выскочила в надежде забыть Серого Волка. Вышибить клин клином.

Да, верно, клин выбрала неподходящий, неравноценный… А неведомая Лялька не сплоховала — родила двоих!.. Это мне вместо ребеночка подсунули бесполезного, крикливого попугая… Чудовищная несправедливость! Порывисто развернув изменника к себе лицом, выпалила:

— Я тебя тоже сильно любила! И тоже хотела родить!

— Ты что, тоже ждала от меня ребенка, Катрин?

— Нет, но я тоже могла бы…

— О, ты плачешь, — огорчился он. — Да перестань, ну-у… Мы так не договаривались. Я считал тебя сильной, независимой… Хватит, Кэт, уймись, иди ко мне, моя девочка.

Он хотел обнять меня, но я сопротивлялась — не нуждаюсь в объятиях чужого мужа!.. Схватила крепдешиновую шаль с кистями, которой на ночь укрываю клетку, и высморкалась, а слезы все равно текли и текли, разъедая глаза, забивая нос. Прогундосила:

— Глупо… Как глупо!

— Что глупо?

— Жизнь устроена глупо.

— Угу, жизнь вообще коротка и нелепа, — согласился мой душеприказчик.

Чтобы хоть как-то успокоиться, я взялась загонять попугая обратно за решетку. Индус взмыл к потолку, устроился на ободке люстры и… выполнил важнейшую физиологическую функцию. Кучка образовалась прямо посреди ковра. Это был вызов — Азиз прекрасно знал, что гадить полагается только в клетке. От гнева у меня волосы воспламенились.

— Ах ты, негодник!

Нелестное определение имело двойной адрес. Пернатый негодяй отвернулся, а бескрылый высказал просьбу:

— Слушай, старуха, выручи меня, а? Последний раз прошу…

Не знаю, что уж он имел в виду, однако, поймав меня за талию, встал на колени и приник лицом к лону. Н-да… Неутомимость Серенького в любви мне хорошо известна, но не до такой же степени?! Губы искусителя заскользили вверх. Я дрогнула и, собрав в кулак остатки воли, заявила, чтобы не смел обзывать меня — молодую и цветущую подобно ирису девушку — старухой.

— Не сердись, Катрин, я же в переносном смысле, — кротко выдохнул лучший из волчьего племени, не оставляя обольстительных поползновений.

Он провел языком по ложбинке между моих грудей, сгреб их своими мускулистыми, поросшими темным мехом лапами. Изнурил поцелуями, довел до того состояния, что я затряслась как в лихорадке. И… время опять повернуло вспять. Вернулся раскаленный солнцем полуденный пляж, страстный шепот волн…

Однажды в сиесту, пока остальные туристы, утомленные солнцем, дрыхли в своих номерах отеля, прохлаждаясь под кондиционерами, мы с Серым Волком в самом пекле опустевшего берега предавались любви. Больше податься было решительно некуда: я делила двухместный номер с добродетельной немолодой юристкой Надеждой Ивановной из города Иваново, которая сама не блудила и другим не советовала, напротив, всем видом решительно осуждала мое поведение. А Серега ночевал в подсобке сувенирной лавки, куда устроился на временную работу. Занимал топчан возле замызганной, давно не беленной шершавой стенки. Узкое, утлое ложе с трех сторон окружали расписные глиняные сосуды и статуэтки из алебастра. Куда ни глянь — безрукая Венера или нагая Афродита. Когда мой ненаглядный красавец спал, его покой караулили бездарные, приблизительные копии гениальных изваяний. Низкое и высокое вообще нередко оказываются рядом, причем одно подменяет другое так ловко, что порой трудно разобраться, отличить оригинал от подделки, эталон от суррогата. Так и с любовью: где великое чувство, а где — его эрзац, низменная похоть?.. Отдыхающие в лавке приобретали дешевку, полагая, что приобщаются к образцам античного искусства, и тешили плоть с первыми попавшимися знакомыми, безоглядно поддавались инстинктам, не сомневаясь, что предаются любви…

В чердачной каморке нарисованные небожительницы — греческие богини на амфорах, вазах и тарелках — теснились в соседстве с тщедушными карликами, наделенными громадными фаллосами. Панайотис, хозяин этого сувенирного беспредела, представлявшийся художником, походил на одного из них. Отупевший от пива низкорослый пузан изнывал от гиперсексуальности. Ему всегда хотелось и моглось: реагировал на все, что движется, крутил напропалую с такими же неразборчивыми, как сам, туристками, используя для дневных утех Серегин топчан в подсобке. Там же под рукой имелась большая коробка с презервативами — Панайотис, не мелочась, не экономя на безопасности, закупал их оптом. По лавке частенько сновали его малолетние охламоны — художник имел то ли троих, то ли четверых сыновей, похожих друг на друга, как капельки ртути, и таких же шустрых. Их присутствие абсолютно не смущало развратного сувенирных дел мастера, он побаивался только своей рогоносной супруги — жгучей брюнетки с усиками на верхней губе и тройным подбородком, упиравшимся непосредственно в необъятную грудь. Дамочка неизменно являлась перед закрытием заведения, чтобы выгрести выручку из кассы. Похоже, деньги ее возбуждали сильнее, чем озабоченный муж. Хотя кто их разберет, этих загадочных потомков древних эллинов?

Как бы то ни было, торговля лепней и мазней у Панайотиса шла бойко, потому он и взял в помощь Серегу. Наплывы покупателей наблюдались обычно после полудня, когда курортники возвращались с пляжа, и после ужина, когда туристы совершали променад. А в затишье сиесты мы с Волковым обшаривали окрестности в поисках уединения. Перепробовали все возможности, предоставленные природой, — прятались в апельсиновых рощах и на виноградниках — в частной собственности, где нас в любой момент могли застукать сторожа с дробовиками. Забирались в горы, где почва была каменистой, а перезрелая трава — слишком жесткой и сухой. Попытки превращались в пытки, ведь и в горах и в долинах кишмя кишели насекомые. Докатились мы до пляжного лежака, над которым полоскался выгоревший почти добела тряпичный тент.