Читать книгу - "Список для выживания - Кортни Шейнмел"

посмотреть все серии – хорошо, что они есть на «Ютьюбе». Давным-давно мы вместе смотрели фильм «Бриолин», и я пообещала себе его пересмотреть. Но кто такой Г.? Я прокрутила в голове всех наших знакомых с фамилией на Г. Среди них не было никого важного. Может, это не фамилия, а имя? Может, она зашифровала папу, ведь его зовут Гарретт. Когда Талли жаловалась на то, что «Бриолин» – сексистский фильм, в котором объективируют женщин, папа велел ей поостыть. «Дай Слоун спокойно посмотреть фильм», – сказал он.

Конечно, Талли оказалась права, как обычно. Фильм действительно сексистский. Но тогда я была слишком маленькой, чтобы это понять. Возможно… о боже! Что, если «Бриолин» – это шифр к тому, что с Талли обращались как с вещью. У Г. Вдруг он что-то сделал с ней у себя дома – настолько плохое, что она решила покончить с собой. Боже, как я по ней соскучилась.

Список продолжался. Номер шесть: Бель-Эйр – это район в Лос-Анджелесе, в Калифорнии. Уже второе название из Калифорнии в списке Талли, после калифорнийского медведя. Я вообще не знала, что моя сестра была как-то связана с Калифорнией – может быть, в районе Бель-Эйр можно наблюдать за медведями? В полночь? Или это отсылка к телепередаче? В 1990-х по телевизору шла передача «Принц из Беверли-Хиллз» про парня из бедной семьи, которого отправили погостить к богатым родственникам в роскошный район Бель-Эйр. Талли ее смотрела? Может, там были персонажи, которые значили для нее что-то, как, видимо, Люси и Этель из «Я люблю Люси»?

Номер семь: фото НХЛ. Понятно, что это Национальная хоккейная лига. Рэйчел болела за «Миннесота Уайлд». А Талли? А может, это что-то другое? Я загуглила буквы, чтобы проверить другие варианты. Новая холодная луна? Новая хэмпширская лилия? Нормальная холодильная линия? Неходжкинская лимфома? У меня не было ни малейшего представления, что это могло быть. Я пошла дальше по списку. Яйца «санни», Солнечная команда, закат. Раз жизнь была такая яркая и веселая, зачем Талли покончила с собой?

Я дошла до конца списка. Но на листке было кое-что еще: телефонный номер. С обратной стороны листа, другой ручкой, темнее, чем та, которой был написан список. Может быть, Талли записала его давно и просто использовала тот же листок? А может быть, и нет. «Гугл» не выдал владельца номера, но я выяснила, что код зарегистрирован на территории Калифорнии от Сан-Матео до Санта– Клары. Опять Калифорния.

Я никогда не была в Сан-Матео, Санта-Кларе и окрестностях, и если Талли там бывала, то мне она не рассказывала. Раньше она иногда внезапно уезжала куда-нибудь на машине и присылала мне подсказки в виде открыток. «Угадай, где я», – писала она. До Калифорнии слишком далеко ехать, и я не помню, чтобы получала оттуда открытку. Но вот у меня в руках список с тремя названиями из Калифорнии и телефонный номер, написанный ее почерком (его с другим не перепутать) на листке бумаги, который она положила в карман перед тем, как умереть.

Я набрала номер и сразу услышала автоответчик: «Привет, это Адам. Оставьте сообщение. Гудок!» По такому короткому сообщению невозможно ничего понять. Да и что можно понять по голосу? Не угадать ни возраст, ни рост, ни цвет кожи. Хорошо хоть имя сказал. Хотя бы это теперь известно.

– Привет. Адам? Меня зовут Слоун. Мы не знакомы, но… но моя сестра… – Моя сестра что? Моя сестра умерла? Моя сестра покончила с собой? – Я нашла у нее листок бумаги с этим номером, видимо вы были знакомы. Талли. Талли Вебер. Пожалуйста, перезвони мне.

Я оставила свой телефон, поблагодарила и положила трубку. Листок Талли я сложила пять раз и спрятала в карман. Ее одежду я положила на верхнюю полку своего шкафа и закрыла дверь.

4

– СЕГОДНЯ ДЕНЬ ГРУСТИ и скорби, – нараспев произнес раввин Бернштейн. – В нежном возрасте двадцати двух лет скончалась наша дорогая Талли. Она оставила нас с разбитым сердцем. В безысходности. В мечтах подольше побыть вместе с ней. Она оставила нам двадцать с лишним лет воспоминаний. Поэтому мы собрались здесь, чтобы вспомнить Талли. Она была любимой дочерью Гарретта Вебера и его покойной жены Даны и обожаемой сестрой Слоун, которая выступит перед вами через несколько минут.

Я на похоронах сестры. Понедельник. Восемьдесят семь часов после того, как Талли официально объявили мертвой. Восемьдесят семь часов и семнадцать минут. Четыре дня без восьми часов сорока трех минут. Если бы четыре дня назад мне сказали, что я буду сидеть в первом ряду синагоги «Бет Шалом» и смотреть на гроб сестры – гроб моей сестры, – я бы не поверила. Если бы мне сказали это четыре дня назад, я бы все сделала по-другому, и мне бы не нужно было здесь находиться.

Это раввин Бернштейн предложил мне выступить на похоронах и рассказать остальным скорбящим о жизни моей сестры, о которой, возможно, они не знали. Сначала я подумала: «Ну ладно, я могу». Но когда раввин ушел и я села писать о том, что, пожалуй, станет самой важной речью в моей жизни, то впала в писательский ступор. Доктор Ли часто говорила, что писательского ступора не бывает: «Всегда можно найти что сказать, – учила она нас. – Может быть, вы точно не знаете, как это сказать, но для начала просто скажите это как попало. Пока мысль прячется у вас в голове, она не приносит пользы. Я советую разрешить себе начать с абсолютно тошнотного первого черновика. Уверена, туда проникнет парочка бриллиантов, и когда будете перечитывать, постарайтесь их не проморгать. Но пока вы не напишете этот первый черновик, вам просто не с чем будет работать».

У меня в голове вертелось столько всего про Талли, что я не знала, с чего начать. Она была так помешана на дельфинах, что наверняка знала о них больше, чем рядовой морской биолог. В младших классах она каждый год выигрывала конкурс орфографии. Она умела в уме переводить температуру по Фаренгейту в шкалу Цельсия. Она год копила карманные деньги, чтобы купить мне куклу «Американская девчонка», когда мне исполнилось шесть лет. Она могла пойти в торговый центр и отвешивать комплименты прохожим: «классная прическа»

или «какой модный свитер». Я хотела быть такой, как она. Я пыталась. Но у меня не получалось, по крайней мере в точности. Не могла я быть такой же хорошей. Воспоминания о сестре не походили на написание рассказа. Нельзя пригвоздить ее к странице. В этом