Читать книгу - "Оборванная юность - Виктор Трынкин"

Партизанский отряд пополнялся очень быстро. Приходили и приезжали на своих повозках люди из ближних и дальних деревень: мужчины и женщины со своим небогатым скарбом, бежавшие от оккупантов. Приходили и военные, вышедшие из окружения.

В отряде появился молодой лейтенант Павел Бычков с двумя рядовыми красноармейцами Олегом Бусыгиным и Федей Чавкиным. Вид у них был измождённый. Лейтенант был ранен в голову, а главное, у них не было оружия. Тимофей Стрига не раздумывая определил, что это дезертиры, и их надо расстрелять, как предателей. Но мудрый Василь Ефимович отдал распоряжение Ивану Сегелю обработать раны у бойцов, накормить и дать выспаться, а там видно будет.

На другой день командир усадил вновь появившихся за стол возле штабной землянки и задал вопрос, как они оказались в лесу?

Лейтенант подробно рассказал, что, когда наши части отступали на восток, ему, как командиру взвода, и его бойцам приказали прикрыть на шоссе отступающий артиллерийский полк. Задание он выполнил, полк отступил без потерь, но сам был ранен. К концу боя в живых осталось трое вместе с ним. Они отстреливались, но патроны закончились, и им пришлось идти на восток в сторону магистрали. Отступая, потеряли оружие. В лесу бродили несколько дней. У него сохранился только командирский пистолет.

Бортич вежливо и внимательно слушал рассказ лейтенанта, незаметно рассматривал и изучал военных. К концу рассказа спросил:

— Хорошо отдохнули?

— Спасибо! Я, кажется, никогда так крепко не спал, на еловых ветках под шинелью спалось спокойно, как дома, — за троих ответил лейтенант.

— Что думаете делать?

— Не знаю. Наши далеко ушли… Где их искать?.. Не знаю, — неопределённо сказал Бычков.

— А сами-то откуда будете? — Бортич посмотрел на Бусыгина.

— Я из Воронежа. До армии на заводе работал, слесарем. В армию взяли весной…

— А я из-под Сталинграда, жил на станции Сарепта, а работал путевым обходчиком на железной дороге, — резво доложил Федя Чавкин.

— Как же вы оружие потеряли? — во взгляде Бортича появилась жесткость.

— Я и сам не знаю как, — удивляясь сам себе, сказал Федя и вопросительно посмотрел на Бусыгина. — Немцы раскалашматили нашу часть. Мы бежали в укрытие, а они поливали нас из миномётов. Еле добежали до леса…

— А рядовой Бусыгин сбивчиво, подавленным голосом, подхватил:

— Когда оторвались от немцев, мне хотелось перекреститься, но вспомнил, что на политзанятиях говорили — бога нет.

Бортич едва заметно усмехнулся.

— А когда огляделись — винтовок-то и нема, — потерянно развел руки Федя. — Ну, мы не оглядываясь в лес ушли.

— Если бы в лес не ушли, нам попросту была бы хана, — с отчаянием в голосе сказал Олег Бусыгин.

— Жалко, конечно, что потеряли. С оружием спокойнее, — откровенно заметил Федя, не поднимая головы.

Слушая солдат, Бортич их не осуждал. В этой огненной мясорубке случиться может самое невероятное. Ему подумалось: «У каждого солдата своя война. Они спасали свои жизни, как могли».

— Я вас попрошу вот о чём, — командир бросил долгий внимательный взгляд на военных и негромко сказал: — Наши ребята подобрали на месте боя несколько автоматов и винтовок. Они были засыпаны землёй, намоченные дождями, в общем, надо привести оружие в боевую готовность, — по взгляду Бусыгин и Чавкин поняли, что это относится к ним. — Помогите нам, подойдите к Саше Бойко и вместе посмотрите, что надо сделать для этого. Вы же армейцы.

— Хорошо, — согласился Бусыгин. И они с Федей отправились искать Бойко.

Бычков, догадываясь, что командир хочет с ним продолжить беседу, остался сидеть. Его не пошатывало, как вчера, голова была перевязана, не болела, и говорить он мог не боясь, что рана даст о себе знать. Но думы его уносились за линию фронта.

— Лейтенант, что думаете делать? — с интересом спросил Бортич.

— Да надо бы к своим пробираться.

— Это сейчас не получится, — уверенно сказал командир. — Фронт ушел далеко. Кругом немцы.

— Понимаю, — вздохнул Бычков. — Мы у них в тылу застряли.

— Лейтенант, — доверительно произнёс Василь Ефимович, — я поделюсь своими мыслями. — Он стал говорить чуть тише, приблизившись к лейтенанту. — Отсиживаться в тылу у немцев мы не намерены. У нас уже довольно большой отряд. Но оружия мало. Есть даже охотничьи ружья. А с ними… на зайцев только ходить… У нас с одной стороны леса железнодорожная ветка, идущая от городского узла, а с другой стороны — шоссейная дорога, соединяющая город с действующей немецкой армией. По железке идёт вооружение, тяжелая техника, а по шоссе — грузовики с продуктами, медикаментами, живой силой… Нам необходимо взять под контроль эти артерии. Для этого, конечно, надо иметь оружие, взрывчатку, динамит…

— А у вас ни того, ни другого, ни третьего, — догадался лейтенант.

— В этом всё и дело, — грустно сказал Бортич. Он вздохнул, посмотрел куда-то в сторону, будто спрашивая себя «что делать?», и с надеждой ещё тише произнёс: — Нам нужно создать крепкую разведывательно- диверсионную группу, человек из пятнадцати. В отряде есть военные — окруженцы. Люди, по-моему, надёжные. Ну и местные, хорошо знающие округу, — он с усталым и напряженным выражением лица глянул в глаза лейтенанту: эта мысль не давала покоя командиру. — У меня к вам предложение… Присмотритесь к людям, поговорите с ними, не выдавая нашего замысла, отберите подходящих и предложите их мне, — совпадут ли наши взгляды — и вместе тогда решим, подойдут они для этого или нет. — Бортич с надеждой смотрел на лейтенанта. — А вы возглавите эту группу.

Бычков, слушая с большим вниманием командира, подумал: «Обидно, конечно, переходить из регулярной армии в партизаны, но линия фронта отодвинулась на восток, к своим попасть нельзя. А он предлагает толковый вариант. Здесь можно открыть негласный партизанский фронт».

— Ладно, — не долго размышляя согласился лейтенант, — в этих условиях, я думаю, ваше решение разумное. Но чтобы ближе познакомиться с людьми, мне надо дня два. Впрочем, одного я могу уже сейчас предложить.

— Это кого?

— Рядового Бусыгина. Если бы не он, я бы попал в плен, — он сглотнул комок в горле. — Когда мы втроём под обстрелом уходили от немцев, а там была та ещё петрушка, раздался взрыв. Я услышал, будто кто-то громко крыльями хлопает, а это — острый