Читать книгу - "Отыскать любовь среди холода - Людмила Леонидова"

Мне не хватает Сергея, я схожу с ума, кажется, стала забывать его образ. Проваливаясь на минуту в сон, боюсь нечаянно его задеть, толкнуть, забывая, что рядом никого — пустота.

Бессонница — первый спутник брошенных женщин. В голове сплошные обиды: как он меня обижал, а я забывала и прощала.

Когда родился Андрей, он не пришел в роддом. Было очень обидно и больно. Девчонки из палаты, завернувшись в халаты и открыв окна, кричали наперебой:

— Полотенчико розовое, что в шкафу на первой полочке, принеси!

— Тапочки, тапочки не забудь!

— Варенье к чаю!

Я старалась разглядеть среди толпы сопливых пацанов своего солидного мужа, старше себя на десять лет. Но увы!

— Ты же не просила, — резонно возразил солидный муж, когда я упрекнула его по телефону. Автомат в роддоме был один на два этажа. Стоять в очереди у меня еще не было сил. Подкашивались ноги, пеленка, обернутая вокруг бедер, все время спадала, ее нужно было поддерживать руками. Тогда я подумала о старых советских фильмах про отцов, дежуривших ночи напролет в роддомах, и их бешеной радости в связи с известием о родившемся ребенке. «Все это вранье! — впервые подумала я. — А может, он меня не любит?» Сомнения еще тогда заползли в душу.

Правда, через пару дней он пришел и передал сгущенку.

— Сыр и сметану не достал. Даже отпустил своих сотрудниц в очереди постоять, — оправдывался он. Времена были тяжелые — продуктовый дефицит. Я поверила.

Однако уже к тому времени Сережа добился многого — стал генеральным директором совместного российско-немецкого предприятия. Высокая должность, по советским меркам, что-то вроде министра. Но добыванию продуктов регалии моего мужа не помогали.

Я угощалась едой щедро делившихся со мной подруг по палате. В те времена родить ребенка считалось великим подвигом. Пока я ходила беременная, моя мама не переставала возмущаться:

— Какие сейчас дети? Все по карточкам! Так было только во время войны.

Но я любила своего Серенького, хотела родить ему сына, привыкла к советскому дефициту, другой жизни не видела. Разносолами власть не баловала, однако я знала, что, потратив неделю на очереди, даже праздничный стол можно собрать. Так и поступали. А уж он в роддом для любимой жены! Если постараться, как для праздника… Но Сережа этого не понимал. Когда я жалобно попросила маму принести продукты, она возмутилась:

— Мы, конечно, с папой к тебе придем и все принесем. Но разве у тебя нет мужа? В Детском мире за пеленками кто в очереди стоял? Мы. — Про памперсы в ту пору слыхом не слыхивали. — Коляску импортную кто тебе доставал? Тоже мы.

Теперь мне казалось, что она права. Правда, Сереже еще со старой работы кто-то уступил стиральную машину с ласковым названием «Малютка». Досталась по распределению, но кто-то сжалился надо мной, а зря.

Сережа привез ее на багажнике своего старенького «Москвича». Говорил об этом как о подвиге: и что достал, и что привез. Но это оказалась не «Малютка», а какой-то монстр. Стоило на минуту зазеваться, как шланг, надетый на кран с горячей водой, соскакивал и, помахивая хоботом, поливал все вокруг кипятком. Сливала машина не до конца. Часть оставшейся воды нужно было вручную вычерпывать из нее. Ползунки и колготки наматывались на зловещие лопасти и вытягивали их до размеров взрослых кальсон. Измученная сражениями с «Малюткой», я стала стирать в тазике. К концу дня от бессилия я падала с ног. Сережа, приходя вечером домой, на мои жалобы отвечал:

— А как же все? Я тоже устаю, зарабатывая нам на жизнь.

Однако постоянная инфляция, отрубая нули, съедала все заработанное.

Неожиданно я получила приглашение на работу от своего бывшего сокурсника Лени. Открывался первый платный кабинет по услугам психотерапевта. Тогда все называлось кооперативами: шил ли ты джинсы, привозил на продажу вещи, лечил людей. Проблема устройства Андрюши в ясли казалась неразрешимой. Детские сады и ясельки к тому времени все позакрывались. Няньку нанять было невозможно: ни до объявления свободы и демократии, ни после. Старухи предпочитали сидеть на лавочке возле дома и перемывать кости соседям. Молодежь вся мечтала стать бандитами, проститутками, на худой конец менеджерами. Первое, второе и даже третье представлялось в розовом свете рамп, прожекторов, дорогих заморских нарядов, бряцания оружия, цепей, бордовых пиджаков, пальто до пола. Все эти профессии были в почете, потому что давали возможность зарабатывать валюту. Обменники еще не появились, однако за американские доллары перестали сажать. Зловещее слово «валютчик» перестало наводить ужас.