Читать книгу - "Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт"

Подойдя к своему дому, Рено заметил слонявшегося возле крыльца мальчика.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, машинально кладя руку на спрятанный за поясом нож.

— Он сказал, что вы дадите мне шиллинг, — робко пробормотал подросток.

— Кто сказал? — удивился Рено.

— Такой важный джентльмен, одетый, как вы. — Мальчик протянул запечатанное письмо. Рено бросил шиллинг странному почтальону и взял письмо. Мальчик тут же исчез в темноте. Рено вошел в дом, кивнув зевавшему лакею в прихожей.

Беатриса, должно быть, уже спала, и он предвкушал минуту, когда прижмется к ее теплому и нежному телу. Однако сначала он решил прочитать письмо. Неподписанное, без адреса, оно вызвало в нем смутную тревогу. Пройдя в гостиную, Рено от тлевшего в камине огня зажег свечи в подсвечнике и начал читать.

Почерк был незнакомым, буквы плясали и расползались в разные стороны, автор письма явно торопился.

«Я не хочу, чтобы меня повесили. Доставьте мне семейные драгоценности рода Бланшар. Привезите их в мое загородное поместье. Никому ни слова. Приезжайте до рассвета. Если вы приедете позже, или без драгоценностей, или возьмете с собой друзей, то ваша жена умрет. Она в моих руках.

Ричард Хасселторп».

Едва дочитав последнюю строчку, Рено как бешеный опять выбежал в холл.

— Где графиня? Она дома?

— Нет, милорд, она до сих пор не вернулась домой.

Но Рено уже, ничего не слыша, бежал вверх по лестнице. Не может быть, она должна быть дома. Письмо было розыгрышем, глупой шуткой. Он ворвался в спальню, дремавшая возле камина Квик испуганно вскочила.

— Леди Бланшар спит? — спросил он, хотя ясно видел, пустую кровать.

— Нет, милорд Она уехала из дома днем и до сих пор не вернулась.

Рено в тревоге взглянул на последние слова: «Она в моих руках». Что же делать? Поместье Хасселторпа было далеко за городом, а до рассвета оставалось не так много времени.

Они ехали несколько часов, руки и ноги Беатрисы затекли, она боялась упасть на пол кареты от резких толчков на рытвинах. Руки у нее были связаны за спиной. Они онемели, и она их почти не чувствовала. Беатриса боялась упасть и разбить лицо. Она не сомневалась в том, что Хасселторп не станет ее поддерживать.

Веревки больно врезались в руки, она попыталась пошевелить пальцами, но они ее не слушались. Она вспомнила рассказ Рено о том, как он неделями шел со связанными руками, и искренне удивилась, как он мог столько времени выносить такие мучения. Ей стало жаль его, теперь она хорошо понимала, что он перенес. Охваченная состраданием, Беатриса захотела признаться ему, что любит его. Ей стало больно и обидно. Неужели она опоздала, и он так и не узнает о том, как сильно она его любит?

Пытаясь прогнать слезы, она закрыла глаза, в бессильной ярости стиснув зубами кляп. Нет, она не позволит этому недочеловеку увидеть, как она плачет. Она плакала не от страха за себя, а от жалости, что не успела открыть Рено свою любовь. Раньше он и она боялись или стеснялись признаваться в своих чувствах. Да, они спали вместе, но ни один из них, ни словом не обмолвился о любви. Но перед лицом смерти Беатрисе стало ясно, что пустое тщеславие и гордость мешали ей открыть ему свое сердце. Пусть он ее не любит и, возможно, никогда не полюбит, но она любила его и хотела, чтобы он знал о ее любви. Карету сильно тряхнуло, и Беатриса больно стукнулась плечом о стенку экипажа.

— Вот мы и приехали, — выглянув в окно, произнес Хасселторп, хранивший всю дорогу молчание.

Вскоре карета остановилась. Грум распахнул дверцу и отошел назад, делая вид, что не замечает связанную Беатрису. Она поняла, что ей нечего надеяться на его помощь.

— Шевелитесь, миледи, — сердито произнес Хасселторп, бесцеремонно, рывком, поднимая ее на ноги. Он вытолкнул ее из кареты, и Беатриса непременно упала бы со ступенек вниз лицом, если бы ее не успел подхватить грум. Она с немой благодарностью и мольбой взглянула на слугу и по его лицу поняла, что он явно недоволен поведением своего хозяина.

Хасселторп, подталкивая Беатрису в спину рукой, повел ее в сторону большого здания, полностью погруженного в темноту. Только на первом этаже светилось одно окно. Едва они подошли к крыльцу, как двери распахнулись, и на пороге возникла фигура почтенного старика с горевшим подсвечником в руке. Как ни в чем не бывало, он взглянул на связанную девушку с кляпом во рту, словно подобные картины были для него привычным делом.

Но как только они вошли в холл, старый дворецкий, кашлянув, тихо сообщил:

— Милорд, ее светлость наверху.

Хасселторп остановился, словно сраженный громом.

— Что вы сказали?

— Ее светлость приехали вчера вечером и сейчас спят, — невозмутимо ответил дворецкий.

Хасселторп чертыхнулся — какой неприятный сюрприз! Если его жена узнает, что он похитил графиню и привез ее за город, то она будет не только возмущена, но, вероятно, станет противодействовать его планам.

Нет, она ничего не должна пронюхать. Хасселторп, подталкивая Беатрису вперед, повел ее в дальние комнаты дома. Они долго шли по длинным коридорам, пока не очутились перед темной винтовой лестницей, ведущей вниз. Скользкие от сырости каменные ступеньки посередине были гладкими и такими истертыми, что образовывали пологие впадины. Видимо, по ним очень, очень долго ходили вверх-вниз. Беатриса испугалась. Куда он ее вел? Неужели он намерен убить ее? Впрочем, ради этого не надо было везти ее так далеко.

Последняя мысль несколько успокоила Беатрису. Спустившись вниз, они оказались в подземелье, оставшемся от старой сторожевой башни, которая в Средние века возвышалась во внутреннем дворе замка. Она догадалась, что это современное здание было выстроено на фундаменте средневековых укреплений. Хасселторп провел ее к дальней стене, на которой висели цепи, закрепленные в кирпичной кладке. К ужасу Беатрисы, он надел, на нее оковы. Отойдя назад, он с довольным видом буркнул:

— Посидите пока здесь. Когда приедет ваш муж, вы поменяетесь местами.

Он вышел, и Беатриса осталась одна в холодной темноте, прикованная к стене, причем цепи были настолько короткими, что она даже не могла присесть. Она стояла и надеялась на чудо. Ей не хотелось умирать. Может быть, прислуга опомнится и придет к ней на помощь. Хотя вряд ли. Перед ее глазами возник образ Рено, его блестящие глаза, чувственный рот, сильные и ласковые руки. Она заплакала, почти уверенная в том, что больше никогда его не увидит. Ей припомнились его слова, что плен, рабская зависимость от чужой воли — не для него.

Лошадь неслась во весь опор, но Рено все равно пришпоривал ее, выжимая из измученного животного последние силы. Седельные сумки подрагивали позади него. Туда он положил все деньги, все золото, которое он сумел найти в Бланшар-Хаусе, а также драгоценности матери.

Кроме того, он сунул в боковые карманы по пистолету — на случай нападения грабителей, но бешеная скачка была наилучшей гарантией его безопасности — никакой грабитель с большой дороги не смог бы его догнать. Тело ломило от усталости, ноги немели и почти не слушались его, но он продолжал мчаться, не разбирая дороги, рискуя в темноте сломать шею не только лошади, но и себе.