Читать книгу - "Полночные наслаждения - Элоиза Джеймс"

— Через несколько недель мы собираемся переезжать в Лондон, но ты приезжай к нам в Дуне, в любое время.

— Спасибо. — Патрик с трудом улыбнулся.

— Мне пора. Я должен заехать за Шарлоттой. Мы скоро опять возвращаемся в деревню, и она хочет сделать кое-какие покупки. Днем у нас визит к ее родителям, а вечер свободный. Может быть, заедешь? Сыграем в бильярд.

Патрик кивнул, и Алекс направился к двери.

— Семейные раздоры, Патрик, не такая уж большая редкость. Алекс имел печальный опыт. Его первый брак был таким кошмаром, что он едва из него выпутался.

— И вина обычно лежит на обоих супругах.

Когда дверь за братом закрылась, Патрик бросился в кресло.

«Алекс и прав, и не прав. Спокойно обсуждать с Софи наши отношения… для меня это совершенно невообразимо. Но можно просто войта к ней в спальню. Ничего не говоря. Конечно, это возможно сделать. Вечером я обещал поужинать с Питер-шемом, а затем бильярд с Алексом, но завтра ночью я обязательно войду к ней. У меня просто нет выбора. Иначе сойду с ума. Уже начал. Пусть она будет холодна как лед, но я все равно это сделаю».

В этот самый момент «холодная» жена сидела в своей гостиной и заливалась горючими слезами.

В комнату ворвался Генри и остановился на пороге в смятении и испуге.

— Леди Софи! В чем состоит ваша забота?

Генри все еще говорил на ломаном английском, но Софи настояла, чтобы они избегали французского, потому что через несколько недель ему предстояло идти в школу.

— Ничего, Генри. — Она поспешно вытерла слезы. — Чего-то всплакнулось, сама не знаю.

— Всплакнулось? — Генри задумался, такого слова он еще не слышал.

— Это когда вдруг плачут без причины, — объяснила Софи.

— Вы плачете, потому что вы… separee[23]с месье Фоуксом? — осторожно спросил Генри, понимая, что вопрос деликатный.

Разумеется, она предполагала, что весь дом обсуждает ее размолвку с Патриком. Вполне возможно, что кто-нибудь из слуг знает, с кем именно он проводит ночи. Они всегда узнают такие вещи первыми.

— Может, в разговоре с вами кто-нибудь из слуг обмолвился, с кем сейчас водит шашни месье Фоукс?

— Что? — испуганно переспросил Генри. — Я вас не понял.

— С кем… — Софи замялась. — Я имею в виду, с кем Патрик проводит вечера?

Генри понимающе кивнул, а затем пожал плечами:

— Слуги, конечно, подозревают, что у месье Фоукса есть любовница, но ее никто не видел. — О том, что говорят слуги относительно систематических прогулок Софи в карете графа Слэслоу, он, разумеется, умолчал.

В глазах у Софи предательски защипало. Она глубоко вздохнула. К чему этот неуместный разговор, тем более с Генри?

— Но я мог бы это выяснить. — Сейчас с ней беседовал не двенадцатилетний подросток, а много повидавший в жизни мудрец. — Сегодня же незаметно прослежу за месье Фоуксом, я это умею. И мы будем знать, где и с кем он проводит время.

— А вот этого, Генри, ни в коем случае делать не надо, — ответила Софи, с любовью глядя на мальчика. — Давай сделаем вид, что этого разговора не было. Лучше подумаем, куда бы сегодня пойти? Идет?

Генри кивнул. Но вечером он появился в ее гостиной с совершенно убитым видом.

— Что случилось, дорогой?

Генри подошел вплотную.

— Леди Софи, извините, я вас ослушался. — Было видно, что мальчик очень волнуется. — Мне удалось его выследить. Это было не так просто. На Бонд-стрит я месье Фоукса потерял, а потом он возник снова. Выходил из здания. Я наблюдал за ним издалека, но видно было хорошо. Леди Софи, — он взял се за руку, — месье Фоукс был с леди.

Софи неожиданно почувствовала невероятную усталость. Стоять не было сил.

— Генри, — сказала она, опускаясь в кресло, — такие вещи делать неприлично. Следить за Патриком, куда он пошел, — это же недостойно. — Софи с ужасом прислушивалась к своему дрожащему голосу.

Глаза Генри вспыхнули. Он обожал Софи, и мысль о том, что ее кто-то предал, приводила его в неистовство.

— Он не прав! — почти выкрикнул Генри. — Боже мой, как он не прав! Леди Софи, эта… эта женщина, она, конечно, красивая, высокая, у нее черные волосы… Но по сравнению с вами она… она… — Не найдя нужного сравнения, мальчик замолк.

Софи улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. Сердце саднило.

«Значит, любовница у Патрика высокая и черноволосая. Иными словами, полная противоположность мне. Вполне вероятно, она была его любовницей и прежде. То есть он никогда не разрывал с ней отношения».

— Генри, с твоей стороны было совершенно неправильно следить за Патриком, особенно с целью застать его с… приятельницей.

— Мне стыдно, леди Софи, — взволнованно произнес мальчик. — Поверьте, мне очень стыдно. Но я им не поверил. Они говорили, что у месье Фоукса есть куртизанка, но я им не верил!

У Софи сжалось сердце. Худое личико Генри выглядело таким несчастным.

— Тут уж ничего не поделаешь, Генри, огорчайся не огорчайся, — мягко сказала она, обнимая мальчика за плечи. — Так уж устроен мир.

Генри размышлял об этом за ужином и после, но так и не смог согласиться с таким устройством мира, когда самая прекрасная женщина на свете несчастна, потому что муж проводит время с другой, которая и мизинца ее не стоит.

Софи страдала. Теперь уже окончательно стало ясно, что Патрик ее никогда не полюбит. Никогда. Черноволосая красотка заняла место в его сердце прежде. Вот и сегодня он тоже не пришел к ужину.

В эту ночь Софи молила Бога, чтобы Патрик хотя бы ненадолго зашел к ней, а он явился в свою спальню в три, отпустил камердинера и рухнул на постель.

«Должно быть, сильно вымотался», — подумала Софи.

Но, как ни странно, настоящего гнева она не ощущала. Вместо злости в сердце неожиданно угнездился страх. Дело в том, что с той самой ночи, когда он забрался к ней в спальню, у нее не было месячных.

«Видимо, способность быстро беременеть я унаследовала от матери, так же как и быть несчастной в браке».

Она ощущала, как постепенно меняется ее тело. Груди слегка увеличились и стали более нежными, и живот чуть-чуть округлился. Или, может быть, ей показалось? Она начала дольше спать по утрам, но пока, кроме камеристки, этого никто не замечал.

«Скоро я растолстею и стану совсем некрасивой, — с горечью подумала Софи. — Тогда Патрик вообще на меня смотреть перестанет, не говоря уже о том, что наведываться в спальню не будет». Она заплакала. Крупные, как горошины, слезы орошали подушку, плечи подергивались от сдавленных рыданий. Причина плача была ей самой не до конца ясна. Дело в том, что ее не столько расстраивало существование любовницы — в конце концов, она же с самого начала это предполагала, — сколько тот факт, что ей как будто бы не хочется этого ребенка. Ей казалось, что он появился в ее жизни слишком рано, потому что это означало конец. Патрик был согласен только на одного ребенка. Он и без того потерял интерес к ее телу, значит, теперь посещать спальню жены вообще никаких причин не будет.