Читать книгу - "Голубая ива - Дебора Смит"

Маркус де Лан взял инициативу на себя. Закрыв дверь и грациозно предложив стул Лили, он сел рядом. Спенсер плюхнулся на свое место. Артемас снова встал у окна.

Лили сняла очки и осторожно положила их на стол. Она безразлично скользнула по нему голубыми ввалившимися глазами и повернулась в сторону Спенсера.

— Расскажи, пожалуйста, все, что тебе известно.

Маленький человек, волнуясь, вцепился в край стола.

— Создавая формы для бригады бетонщиков, которые должны были укрепить стены и мост, я слышал, как они говорили, что мистер Рутгерс слишком придирается к ним. Им не нравились все эти ищейки по контролю качества — ребята думали, что никто лучше их самих не знает дела.

— Когда ты слышал все это? — уточнила Лили.

— За пару месяцев до того, как здание передали художникам и всем остальным.

— Кого ты называешь «художниками и остальными»? — резко спросила Касс.

— Бригады по внутренней отделке, — объяснил Артемас. — Ковры, плитки, обои — эта фаза строительства.

Лили не сводила глаз со Спенсера:

— Тогда ты ничего не сказал Ричарду?

— Нет. Но мистер Гранд, по-видимому, посчитал, что мне не следовало бы этого слышать, поэтому перебросил работать на объект, строящийся на другом конце города. Двумя неделями позже, когда Коулбрук-билдинг был закончен, я вернулся, чтобы выполнить лепные работы в больших офисах наверху.

— Почему?

Спенсер быстро поднял голову и беспокойно перевел взгляд на Артемаса и остальных Коулбруков:

— Мисс Коулбрук заметила в некоторых местах шляпки гвоздей и велела отодрать все украшения и положить новые. Я мог бы заделать эти шляпки, но мистер Гранд сказал, что она заметит, поэтому все это должно быть сделано заново.

— Знала все вплоть до шляпки гвоздя! — воскликнул Джеймс.

Лили быстро повернулась. Их взгляды встретились, все бурлило от невысказанных противоречий. Артемас шагнул вперед:

— Пожалуйста, продолжайте, мистер Спенсер.

Спенсер вздохнул:

— Закончив эту лепку, я снова увидел мистера Портера. Он наклонился ко мне, а я сказал, просто потому что говорить было не о чем: «Когда мы работали на мосту, парни-бетонщики были так злы на мистера Рутгерса, что я подумал, что они замуруют его в этот мост, но он наконец признал, что не нашел ни одной непригодной пачки смеси».

Лили прерывисто вздохнула:

— Это было за неделю или за две до открытия здания?

— Да. Мистер Портер спросил меня, что я имею в виду, и я рассказал, что до этого мистер Рутгерс задал ребятам жару насчет того, что бетон нельзя долго консервировать. Лицо у мистера Портера сделалось таким, будто у него случился сердечный приступ: злое и одновременно испуганное. Я никогда прежде не видел его таким.

Лили прикрыла рот рукой:

— А что сказал он?

— Он спросил, рассказывал ли я кому-нибудь еще. Я ответил, что нет, и сказал мистеру Портеру: «Вы думаете, что по вине мистера Рутгерса и мистера Гранда произошла какая-то ошибка?» А он ответил — я помню точно, потому что его вид поразил меня, — он ответил: «Если они пошли на это, то здание нельзя открывать до тех пор, пока мост не будет укреплен». Это все. После того дня я больше его не видел.

Лили закрыла глаза, сложив руки как во время молитвы, страдание тронуло каждую черточку. Маркус де Лан коснулся ее руки, она откинулась на спинку стула, вздохнув, открыла глаза и окинула стол невидящим взглядом. Спенсер опустил голову и пробормотал:

— Он хотел сделать все правильно, но, наверное, ему что-то помешало.

Один из адвокатов Коулбрука заметил:

— Сожалею, но что мистер Портер с партнером могли или не могли — это уже другой вопрос. Ясно одно: они знали, что безопасность моста не обеспечена, но не предприняли соответствующих мер. Поэтому они разделяют с Оливером Грандом ответственность за случившееся. Именно это и будет написано в официальном заключении «Коулбрук интернэшнл».

— Дело закрыто, — резко произнес Джеймс. — Лили, мои симпатии и сочувствие не играют в данном случае роли, и теперь тебе придется жить с осознанием вины своего мужа.

Артемас подошел к столу и, оперевшись о край двумя руками, в упор взглянул на Джеймса:

— Не за что наказывать Лили. Вряд ли она страдает меньше нашего, я даже слышать этого не хочу.

Касс подалась вперед:

— Что касается меня, то я хочу услышать ее извинения в адрес Джулии.

Лили, сверкнув глазами, подняла голову:

— Страх затмил ваш разум, но вы тем не менее должны признать, что она тоже была в курсе.

От волнения у Артемаса перехватило дыхание, его охватил страх, что он никогда не сможет заставить себя признать это. Касс в ярости вскочила с места. Джеймс сжал ручки коляски, ошеломленно застыли Майкл с Элизабет. Артемас смог лишь выдавить:

— Это ложь. И не может быть правдой. И никогда больше не говори нам этого.

Она нерешительно поднялась, но тотчас выпрямилась и покачала головой:

— Бог с вами, вы никогда не узнаете правды, и совесть ваша никогда не будет чище моей.

Артемас в отчаянии молча наблюдал, как Лили покидала комнату.

Она была права.

* * *

Несколько месяцев спустя, когда дом, столь любовно построенный ею и Ричардом, затерялся среди цветов и распустившихся деревьев, Лили собралась уезжать. Поживет пока у тети Мод, потом решит, что делать дальше.

Почти все было продано, чтобы оплатить судебные издержки и долги архитектурной фирмы Фрэнка и Ричарда. «Коулбрук интернэшнл», как она и ожидала, быстро восстановил свое положение. Все мечты Артемаса осуществились, но он не смог противостоять корпоративному решению. Умом она все понимала, но сердцем простить не могла.

Артемас приехал за день до ее отъезда. Этот визит оставил самые мрачные воспоминания. Мод с сестрами даже не пошевелились в их присутствии, внимательно наблюдая за ним. Он предложил помощь: одолжить — дьявол, дать — денег, чтобы она смогла открыть дело где-нибудь в другом месте. Было ли это вызвано сочувствием или попыткой удержать ее от возвращения в Маккензи — или тем и другим вместе, — Лили не интересовало. Отказ рассердил его, но, похоже, не удивил.

Она, прощаясь, шла через пустые комнаты, поглаживая деревянные резные ручки, рассеянно вытирая пятна на стенах.

«Если не можешь смириться, значит, не должна сломаться» — так обычно говаривала мать.

Она чувствовала себя на грани срыва.