Читать книгу - "Ведьма для ректора-оборотня - Майя Мур"

Мария закрыла лицо ладонями, пытаясь скрыть свои слезы, но это не помогло. Ольга, не раздумывая, наклонилась и обняла ее, по-матерински поглаживая по плечам и спине.

— Все в порядке, — мягко прошептала Ольга, ее голос звучал успокаивающе. — Вы в безопасности.

Мария прижалась к ней. Через несколько минут она наконец начала успокаиваться, ее дыхание стало ровнее, а слезы перестали литься так обильно. Ольга осторожно выпустила девушку из объятий, потянулась к своей сумочке и извлекла оттуда бумажный носовой платок.

— Вот, держите, — протянула она платок Марии, ее движения были мягкими и заботливыми.

— Спасибо, — прошептала Мария, ее голос был едва слышен. Она взяла платок, вытерла слезы с лица и шумно высморкалась. — Вы действительно видите людей насквозь.

Ольга села на свой стул рядом с девушкой, ее взгляд был полон искреннего участия.

— Что у вас случилось, моя дорогая? — спросила она, ее голос звучал мягко, но настойчиво. — Полагаю, с родителями у вас прекрасные отношения. Парень?

Мария несколько секунд молчала, ее взгляд был прикован к сложенным на коленях дрожащим рукам, сжимающим влажный носовой платок. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шумом за окном.

— Жених, — наконец прошептала она, ее голос дрожал, но в нем чувствовалась горечь и боль.

Ольга слегка наклонилась вперед, ее глаза стали еще внимательнее.

— Расскажите, — мягко сказала она. — Вам станет легче, если выговоритесь.

Мария глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Ее пальцы нервно сжимали платок, но она знала, что сейчас нужно говорить.

— Петр. Мой жених, — почти шепотом начала она, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась глубокая боль. — У нас было все хорошо.

Услышав первые слова, Ольга всем телом наклонилась к ней, ее глаза загорелись интересом. Она словно ловила каждое слово, каждую эмоцию, которые исходили от Марии.

— Мы были вместе еще со школы, — продолжила девушка, ее взгляд был устремлен в пустоту, словно она видела перед собой не стены кабинета, а воспоминания. — Первая любовь, первые друг у друга. Семьями дружили, нас с детства в шутку женихом и невестой называли.

Она замолчала на мгновение, словно собираясь с силами, затем продолжила:

— На первом курсе решили пожениться. Когда сообщили родителям, они были так рады за нас. Через какое-то время начали подрабатывать, сняли квартиру и начали жить вместе. Самое счастливое время… Мы почти все свободное время проводили вдвоем.

Голос Марии дрогнул, но она продолжила, словно прорываясь через стену боли:

— На последний Новый Год он сделал мне официальное предложение, подарил кольцо. А я ему сделала другой подарок… — ее голос задрожал, и она замолчала, сжимая платок так, что костяшки пальцев побелели.

Ольга не торопила ее, ее взгляд был полон терпения и понимания.

— Я подарила ему положительный тест на беременность, — наконец выдохнула Мария, ее глаза наполнились слезами. — Мы ждали нашего малыша. Нашего первенца. Петя был на седьмом небе от счастья! Как и родители… Они даже начали подбирать вещи для будущего внука или внучки. Все было идеально. Просто идеально.

Она замолчала, чувствуя, как слезы снова подступают к глазам. Ольга, не говоря ни слова, положила руку на плечо Марии, давая ей понять, что она не одна.

— А потом… — голос Марии оборвался, и она снова закрыла лицо руками.

— Не торопитесь, дорогая, — мягко сказала Ольга, пододвигая Марии чашку чая. Но девушка покачала головой, отказываясь от напитка.

— Потом все случилось как в обычном мелодраматическом сериале смертных, — продолжила Мария, ее голос звучал с горечью. — Я уехала во Владивосток на ежегодную встречу с подругами. Мы после школы разъехались и договорились встречаться по очереди в городах, где живет кто-то из нас. И вернулась на день раньше, чем предполагала.

Она замолчала, ее пальцы сжали платок так, что костяшки побелели.

— И увидела… что мой жених, отец моего ребенка, изменяет мне с какой-то девкой. Прямо в нашей квартире. На нашей кровати.

Ольга сочувственно накрыла своей рукой ладонь Марии, ее взгляд был полон понимания.

— Дальше у меня случился шок, — продолжила Мария, ее голос дрожал, но она говорила, словно прорываясь через боль. — Я кричала, обзывала его, выкинула ту швабру из квартиры голой. Он пытался оправдываться, но я не хотела и не могла его слышать.

Она замолчала, ее дыхание стало прерывистым.

— И вот во время нашей ссоры… резкая боль, темнота в глазах. Очнулась я уже в госпитале под присмотром целителей. И там мне сказали, что нашего малыша больше нет.

Голос Марии затих до шепота, и по ее лицу снова полились слезы. Ольга не торопила ее, давая время собраться с мыслями.

— Родители, как мои, так и Петра, были просто раздавлены, — продолжила Мария, ее слова звучали тихо, но с глубокой горечью. — Его родители очень за него извинялись, со слезами просили за него прощения. Но сами сына не простили — выгнали из дома и отказались общаться.

Она вздохнула, чувствуя, как слезы снова подступают.

— Очень меня поддерживали, и я им благодарна за все, что они делали. Мама еле удержала папу, чтобы тот не покалечил Петра. Он переживал, как мне кажется, больше всех остальных. Ему даже с сердцем стало плохо.

Мария замолчала, ее взгляд был устремлен в пустоту.

— Петр, как мне кажется, раскаивается. Он много раз просил прощения. Но совместного будущего у нас больше не может быть. Я вернулась в родительский дом. В нашу с Петей квартиру я не смогла еще раз зайти — это было бы выше моих сил. Вещи собрали и перевезли мои родители.

Она вздохнула, чувствуя, как боль снова накатывает волной.

— Они нашли мне сразу же психолога. Я продолжаю и сейчас сеансы. Стало легче. Но боль не уходит. Она выворачивает меня изнутри. Постоянно. Она всегда в фоне есть, я ее иногда даже не замечаю. А когда все вспоминаю, она захлестывает с новой силой.

Ольга молчала, ее рука по-прежнему лежала на ладони Марии. В ее глазах читалось сочувствие, но также и что-то большее — словно она сама знала, что такое боль, и понимала, как она может разрушать изнутри.

Мария внезапно вздрогнула, словно очнувшись от глубокого сна. Ее взгляд снова стал осмысленным, и она словно осознала, что только что выложила всю свою боль перед человеком, который, по сути, был для нее почти незнакомым.

— Ох, Ольга Викторовна,