Читать книгу - "Американская леди - Петра Дурст-Беннинг"

Еда соответствовала торжественному случаю: паштеты с трюфелями, барабуля на гриле, розмариновый дух которой наполнил весь палаццо, кроме того, голуби, фаршированные белыми грибами, и ризотто с шафраном. Стол в столовой был празднично накрыт: роскошная льняная скатерть с вышитым фамильным гербом, на ней – самый дорогой фарфор и отполированное до блеска столовое серебро. В центре стоял букет из белых лилий и золотистых роз. Два похожих букета украшали края подоконника, но, несмотря на роскошь цветов, композиция выглядела стерильной. Это впечатление усиливалось еще и потому, что цветы ничем не пахли. Может, они вообще были из шелка? Мария тайком пощупала лепесток розы и выяснила, что он настоящий. «Наверное, им запретила пахнуть Патриция, чтобы они не составили конкуренцию ее навязчивым духам», – подумала Мария.

Она угрюмо ждала хоть какого-то проявления праздничного настроения. Сколько ей еще сидеть в этой комнате с высокими стенами, где каждое слово отражалось эхом, и смотреть на кислую мину свекрови, пока Франко и отец разговаривали с виноделом и его сыном? Мария попыталась привлечь к себе внимание мужа, но тот так углубился в разговор, что не замечал ее.

Произвели следующую смену блюд – Мария уже давно была сыта. И все же она опустошила тарелку, потому что знала: это вызовет неудовольствие Патриции. И точно. Графиня удивленно подняла брови: сама она накалывала вилкой крошечные кусочки голубиной грудки. В следующий миг она отложила приборы.

– Скоро одиннадцать часов. Проверю, охладила ли Клара шампанское.

Патриция жеманно промокнула губы салфеткой от невидимых капель вина, громко отодвинула стул, чтобы встать.

Едва она вышла из столовой, Мария тайком расстегнула пуговицу блузы. Обширное меню давило на желудок, и она злилась на себя за то, что съела так много.

Во время беременности Мария в угоду Франко отказалась носить штаны.

– Такой тесный брючный пояс не пойдет на пользу ребенку, – аргументировал муж.

Но Мария была уверена, что беспокойство Франко вызвано скорее консервативными взглядами Патриции в одежде. Контесса была в ужасе, узнав, что Мария не носит корсет. По ее мнению, даже дамы в положении не должны были от него отказываться. Теперь же свекрови придется смириться с мыслью, что и после родов Мария не собиралась заковывать тело в проволочные тиски!

Мария подергала Франко за рукав.

– Почему бы нам не отказаться от десерта и не отправиться на небольшую прогулку?

– Прогулка? Но ведь скоро наступит время, когда нужно выходить на террасу, – ответил Франко. – Кто же будет радоваться такому долгожданному фейерверку?

Он подмигнул Марии, и это немедленно разозлило ее. Почему он вел себя так, будто она ребенок? Все из-за того, что Мария еще ни разу в жизни не видела фейерверка? Внезапно ей почти перехотелось увидеть невероятный воздушный спектакль.

– Мы ведь можем посмотреть на фейерверк и внизу, у порта, правда? Разве ты не слышишь, сколько народа уже высыпало на улицы?

Она указала в сторону окна, из которого доносились одинокие возгласы и безудержный смех. Иногда в палаццо ветер заносил обрывки музыки и песен.

– Кажется, у людей настоящий всенародный праздник!

– Это пьянь! – скривил губы граф.

– Отец прав. Многие в эту ночь выпивают больше, чем стоило бы. Мало радости в том, когда тебя толкают и задевают локтями.

– Речь идет не о радости Марии: не подобает членам семьи де Лукка смешиваться с простым людом, – перебил сына граф. – Только послушай, как они горланят!

Он с отвращением покачал головой.

– А что плохого в том, что мужчины в последнюю ночь года выпьют лишнего? В этих людях есть хоть немного жизни! – возразила Мария.

«В отличие от тебя», – хотела она добавить, но вместо этого поджала губы, чтобы не застонать. У Марии всегда начинались судорожные боли в животе, когда она волновалась. Это пугало ее… Будто голодный волк хотел схватить ее ребенка… Она невольно потянулась к Франко и вцепилась в его руку.

– Что случилось? Тебе нехорошо, mia cara? Может, тебе стоит ненадолго прилечь? – Не дожидаясь ответа, он отодвинул стул Марии в сторону и приподнял ее. Франко виновато взглянул на отца. «Ничего не поделаешь: женщины и их настроения», – словно говорил он, и Мария это уловила. Но все же она позволила, чтобы муж проводил ее в комнату.

В коридоре Мария остановилась, держась за живот. «Один раз глубоко вздохнуть, потом снова отпустит…»

Из столовой послышался резкий голос Патриции. Без сомнения, она возмущалась поведением Марии.

– Что это сейчас было? Что это значит? Почему ты постоянно задеваешь отца? – Франко недовольно посмотрел на Марию. – И, как назло, в новогоднюю ночь.

– Как раз в новогоднюю ночь! Это наш первый Новый год вместе! А мы сидим с твоими родителями, словно мы сами какие-то старики, – возразила она, не понижая голоса. Пусть все слышат, что она в ярости! – И потом, все время это высокомерие! Как будто семья де Лукка – соль земли, а остальные – отребье. Но дело обстоит немножко иначе, я это давно поняла! Вы все думаете, что у меня глаз нет!

– Что ты имеешь в виду?

Взгляд Франко сделался колючим, но Марию это не волновало.

– Ну, я же вижу, как скованно и неуютно чувствуют себя здесь посетители, – вызывающе ответила она. – Все радуются, если удалось выбраться из палаццо как можно скорее. Мне все же не кажется, что «простой люд» испытывает большое удовольствие, общаясь с вами. Скорее, думаю, что вашу семью очень не любят! Ты бы видел хоть раз, что происходит, когда Петер или Йоханна идут по Лауше! Они и десяти шагов не могут ступить, чтобы кто-нибудь не пожал им руку или не перекинулся парой слов!

Мария ждала, что Франко разозлится, но тот отреагировал почти весело. Он рассмеялся.

– Ну, если это тебя больше всего волнует!.. Мой отец – начальник, который не цацкается ни с кем, потому что заметно сдал в последнее время. Наши дела ведутся с размахом, и при этом невозможно оставаться всем другом. Но ты должна была уже привыкнуть за это время и понять, что он не хотел сказать ничего дурного.

Мария не была в этом уверена, но смолчала. Ее горячность так же быстро улетучилась, как и появилась.

Франко любовно погладил ее подбородок.

– Что на самом деле случилось, mia cara? Ты не радуешься Новому году? Нашему ребенку?

На глаза Марии навернулись слезы. Как же сказать ему, что она очень тоскует по своей семье, что в душе ее все болит? Она всхлипнула.