Читать книгу - "Тень фараона - Сантьяго Мората"

– Когда умер Тутмос II, начались проблемы. К власти должен был прийти его сын и стать Тутмосом III, но он был сыном не великой царицы и супруги фараона Хатшепсут, а другой жены, ниже рангом, некоей Исиды, поэтому честолюбивая Хатшепсут провозгласила себя временной правительницей.

– Но царицу любил народ!

Высокомерный военачальник поднял брови, забавляясь моим невежеством.

– Знаешь, кто был ее любовником? Управляющий храма Амона по имени Сененмут, находившийся в подчинении у верховного жреца Хапусенеба. Он в постели выторговал верховенство Амона в обмен на возможность править страной.

Видя мое удивление, Хоремхеб покатывался со смеху.

– Я так и думал, что ты ничего этого не знаешь! Это был момент пика славы Амона и его жрецов, которые ловко умели ублажить эту недалекую женщину и добиться, чтобы власти всех уровней порочили остальных богов.

Возникло понятие триады: Амона как бога-творца, его жены Мут и его сына Хонсу. Подобное происходило в Мемфисе – там поклонялись Птаху, Сехмет и Нефертему, пытаясь, но безуспешно, противостоять мощи Амона. И та и другая триады напоминали традиционную троицу древних богов Осириса, Исиды и Гора.

Темные ввели в обиход праздники, которые были по сердцу простым людям, наподобие осеннего праздника Опет, хорошо известного шествия от триады Амона в Карнаке до места рождения бога, – отец сплюнул, – в Фивах, в храме Луксора.

Бесчестную Хатшепсут Темные вознаградили грандиозным погребальным храмом с бесчисленными террасами, которые тебе известны, но эта коварная женщина из жадности стала добиваться места вечного упокоения, приготовленного для ее свекра, великого Тутмоса. – Его голос дрогнул от гнева. – Они также учредили праздник Долины, когда Амон на ладье пересекал Нил в противоположном направлении, чтобы посетить Хатхор и погребальный храм царицы.

Вот примеры того, что для них значила власть фараона. Эта глупейшая женщина позволила, чтобы государство Митанни – наши враги – перевооружилось. Но благодаря Ра ничто не вечно. Прекрасный юноша, третий Тутмос, обладал воинственной кровью своих предков. Он покинул дворец, ограничив власть Темных, насколько это было возможно, и направился на север, подобно своему отцу и деду, и, как и они, вновь расширил границы страны, одержав победу над Митанни в сражении у Мегиддо, где захватил 924 колесницы.

Когда он вернулся домой, то, прежде чем исправлять ошибки своей мачехи, – обрати внимание, как он был умен, – дождался рождения сына, пребывая в согласии с Темными. Он назвал сына Аменхотепом, а когда тот подрос, провозгласил его соправителем, так что продолжение рода было обеспечено. И только после этого он отважился открыто выступить против Темных, указав им их место. Он стер память о мачехе и даже ее имя на погребальном храме.

Я присвистнул от удивления. Глаза у отца блестели, но не от выпивки.

– Аменхотеп был хорошим фараоном, как и его сын, которого звали так же, но большой ошибкой сына было то, что он не сумел продлить свой род, обеспечить преемственность, как это сделал отец. Род уподобился засохшей виноградной лозе, и потому разыгралась тайная борьба придворных за власть, как случается почти всегда, если нет явного наследника. – Он подмигнул мне. – И в конце концов стал править Тутмос, сын Аменхотепа II и не особенно знатной дамы с севера по имени Тийа. Да, чужеземки.

Аменхотеп внес свой вклад, заключив выгодные нам договоры со странами-вассалами, и они платили нам такую дань, какую мы хотели. Единственной нашей обязанностью было сохранять мир, заключая браки с дочерьми правителей в обмен на золото, лес, драгоценные камни, колесницы и так далее. Очень разумно.

Но беспутный Тутмос IV был истинным сыном своей матери-варварки, он заключил ненадежный мирный договор с хеттами и посвятил жизнь восхвалению своей персоны, маскируя собственную бездарность и подавая тем самым плохой пример. Таков был его плачевный вклад. Он подписал мирный договор с Артатамой I, царем Митанни, но в грамотах, которыми обменялись страны, уже не читалось боязливое подчинение нам, они напоминали простые договоры торговцев, щедро раздающих подарки и постыдные знаки внимания.

Отец снова с отвращением плюнул.

– И, пользуясь его слабостью, Темные снова обрели власть. Они приумножили богатства Карнакского храма и вернулись на поприща, которые были для них под запретом, такие как управление копями, судоходством и разными производствами. Понимаешь?

– Основа процветания страны.

– Именно. – Он посмотрел на меня с улыбкой.

Я был удивлен таким фамильярным обращением. Мы были похожи на благополучную семью. Если бы мы не находились на пороге смерти, я бы решил, что либо он сошел с ума, либо я.

– Но Тутмос IV тоже не был так плох, как может показаться, он, как и другие, изо всех сил стремился вернуть древним богам их мощь. Ты ведь слышал о чудесном сне, приснившемся ему, когда, еще будучи принцем, он после охоты отдыхал в тени Великого Сфинкса.

Я кивнул. Эта легенда была известна всем. Даже детям. Но нужно было что-то сказать, если я не хотел показаться невежей.

– Да, ему во сне явился бог Хармакис и сказал, что если тот вернет сфинксу прежнее величие, то станет править Двумя Землями.

– Ну да. Хармакис. Бог Гелиополя, недруг Амона. Как тебе известно, борьба была скрытой, но напряженной, однако у Темных были неплохие позиции. Тутмос хотел возродить мощь Ра, первого великого бога – творца пирамид. Какая дивная утопия! Он даже решил воздвигнуть грандиозный обелиск^[11] из красного гранита в честь Ра, выше всех существовавших до тех пор, но самому ему уже не пришлось его увидеть, поскольку этот Тутмос умер молодым, оставив трон Аменхотепу III. Да-да, – засмеялся он, глотнув пива, – этому мнимому охотнику, отцу Эхнатона, чьей матерью была одна из младших принцесс, Мутемуйа, которая не успела стать великой царицей и супругой фараона.

Отец Эхнатона, как тебе хорошо известно, был человеком слабым, приспособленцем, и при всей своей любви к Ра взывал к Амону и договаривался с Темными, чтобы укрепить свою власть. Да, он пытался представить себя фараоном-воителем, в то время как в действительности был отвратительно любезен и в то же время неподобающе относился ко всем известным тогда странам – Вавилонии, Митанни, Хеттскому царству, городам-государствам Сирии и Средиземноморья, вплоть до Аласии, Феста, Микен, Илиона и Кносса.

Как ты знаешь, в те времена практически не отслеживали, кто прибывает в страну, здесь было полно шпионов, распространялись опасные веяния. На то, чтобы обезопасить себя, и на наш легендарный образ жизни тратились целые состояния, и это ослепляло фараона.

Отец, погрустнев, опустил взгляд. В первый раз за несколько часов его пьяное веселье исчезло. Казалось, он сейчас скажет нечто важное.

– Отец…

– Это тебе не понравится. Одно из этих огромных состояний пришло из Сирии в результате бракосочетания, которое состоялось не в Фивах, но во дворце таком богатом, что это вызвало зависть у Аменхотепа. Это были Йуйя и Тийе.