Читать книгу - "Грешные удовольствия - Джессика Трапп"

Бренна присела в глубоком реверансе перед человеком, сидевшем на возвышении на позолоченном троне. Ребенок внутри ее толкался, и эти толчки отзывались болью в позвоночнике, но она оставалась в преклоненной позе. Только спустя несколько месяцев после ее приезда в Англию брату Гиффарду удалось добиться для нее аудиенции у короля Эдуарда. Это был ее единственный шанс.

Личные покои короля были задрапированы золотой парчой. Убранство этой комнаты говорило о том, что все здесь должно было не только производить впечатление, но и вызывать страх и неуверенность. У короля, вероятно, было много таких тайных встреч.

Интересно, сколько Гиффард заработал на этом? — подумала она. На ней он уж точно заработал немало.

Король продержал ее в этой позе довольно долго. Такова была его тактика запугивания. Впрочем, в этом не было необходимости — она и так уже была напугана до смерти. Тем более что это было почти точное повторение того момента, когда ее представляли королеве. А это была катастрофа.

Сердце у Бренны стучало, колени дрожали. Ребенок внутри ее тоже, по-видимому, был взволнован — он так крепко бил пятками, что она еле удерживалась, чтобы не схватиться за живот.

— Встань.

Она с трудом разогнулась и посмотрела на сидящего перед ней человека. Он был высоким, красивым, с темными волосами до плеч истинно королевскими манерами. Судя по одежде, он был тщеславен. Неудивительно, что его так рассердили ее картины.

Ее передернуло. Что ее ждет? Жизнь или смерть? Что ждет ее мужа? А ребенка, которого она носит под сердцем? То, что этот человек сидит на раззолоченном троне, говорит о многом. Во рту было сухо, как в пустыне.

— Брат Гиффард сказал, что ты хочешь поговорить с нами о деле, касающемся твоего мужа, — сказал король с царственной полуулыбкой.

— Да!

На короткую секунду она вдруг решила, что ее план просто глуп. По пути в Лондон она сидела у мольберта по несколько часов в день. Сейчас в складках ее платья был спрятан лестный для короля портрет. Она писала и переписывала его, пока он не стал безупречен. Тогда портрет казался ей идеальным подарком, призванным умиротворить гнев короля.

Но сейчас…

Она открыла рот, чтобы заговорить, но из горла вырвался лишь писк.

Не зная, что делать дальше, она достала из складок платья завернутый в дорогую ткань портрет, встала на колени, опустила голову в знак верности трону и протянула портрет королю. У нее был единственный шанс спасти мужа, и она молила Бога, чтобы он оказался достаточным.

— Я здесь, чтобы умолять вас сохранить жизнь моему мужу и просить помиловать его. В преступлении виновата я одна, — ее голос дрожал.

Король забарабанил пальцами по подлокотнику трона. Он не протянул руку за подарком, и тревога снова закралась в сердце Бренны. Острая боль пронзила ее живот, но она подавила стон.

— Что тебе известно о преступлении твоего мужа?

Она не смела поднять глаза. Репутация короля была уже запятнана.

— Я знаю, что он не виноват.

— А тебе известно в чем?

Тут она подняла глаза и посмотрела прямо в красивое, горделивое лицо короля. Она вдруг поняла, что портрет должен понравиться.

Он, конечно, простит их всех, когда она объяснит, что другие картины были написаны ею, когда она была лишь девчонкой и слишком наивной, чтобы в чем-то сомневаться. Тщеславным мужчинам всегда был нужен художник. Она может получить приглашение в качестве придворного художника и посвятить остаток жизни тому, чтобы искупить свою ошибку.

— Я знаю, что его обвинили в том, что он написал серию миниатюр «Любовницы короля». Но их написала я.

Король был ошеломлен:

— Ты женщина.

— Я часто себя за это проклинала, — она немного осмелела и решила не отступать. — Я прошу вас принять мой подарок.

Когда он поднял руку, видимо, для того, чтобы указать ей на дверь, его пурпурная бархатная мантия взметнулась, подобно крыльям птицы.

— Если ты хочешь подкупить нас бриллиантами, у нас их очень много.

— Нет, ваше величество. Это нечто более личное. Нечто, что я сделала сама.

Собственная смелость ее удивила. Что, если этого портрета недостаточно?

Чувствуя себя ребенком, который приготовил что-то своими руками, чтобы умиротворить рассерженного отца, она затаила дыхание, наблюдая, как король разворачивает ткань, в которую был завернут портрет.

Между тем король разворачивал подарок невыносимо медленно. Все его пальцы были унизаны перстнями с драгоценными камнями, сверкавшими. при каждом движении. Еще одно свидетельство тщеславия.

Когда ткань была снята, Бренна в волнении прикусила нижнюю губу.

Он рассматривал портрет, слегка нахмурившись. Наступила тишина.

Сердце Бренны почти остановилось от предчувствия гибели. Портрет ему не понравился. Закрыв глаза, она молила Бога послать ей быструю смерть.

— Я… — начала она сдавленным голосом, — мне тогда было всего четырнадцать…

— Четырнадцать?

Она облизнула пересохшие губы.

— Когда я писала эти миниатюры, я была отчаянной и глупой девчонкой. Я понятия не имела, как выглядит мужчина под доспехами. Клянусь, я никому не хотела причинять зла.

Молчание. Слишком долгое молчание.

Наверное, он сейчас вызовет стражу. Неужели ее будут пытать, прежде чем убьют? Что будет с ребенком? Она уже не могла дышать полной грудью и все же продолжала:

— Я… надеялась, что новый портрет смягчит ваш гнев. Мой муж никогда не был художником. Он даже ничего не знал об этих миниатюрах. Я одна во всем виновата.

Опять никакой реакции. Ее голова уже могла бы лежать на плахе. В руках и ногах у нее начались судороги.

— Прошу вас, монсеньор, — прошептала она, переминаясь с одного колена на другое. Слезы жгли ей глаза. — Я была еще совсем ребенком. Но даже если мне нет прощения, умоляю вас освободить моего мужа. Он честный и благородный человек и верно вам служил всю свою жизнь. А тот, кто действительно виновен в предательстве, это человек, который обвинил моего мужа в том, что он автор этих миниатюр.

— И кто же это по-твоему?

— Мой отец.

— Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты готова обвинить своего родного отца, чтобы спасти человека, за которого тебя насильно выдали замуж? — Король догладил подбородок. — До нас дошли слухи, что твой муж держал тебя в кандалах.