Читать книгу - "Четыре сестры-королевы - Шерри Джонс"

В конце концов Санча сказала Ричарду:

– Трембертон невелик и ничем особенно не богат. Не пойму, что за дела постоянно приводят ее сюда?

– Ты так или иначе не поймешь, – отрезал тот.

Но Санча все прекрасно понимает. Внешность баронессиного сына Филипа, которого она увидела на своем празднике в честь первенца, многое прояснила. Пока Ричард и Жанна непринужденно болтали, он стоял весь красный – сын Ричарда, почти ее ровесник! – и рассматривал гобелен на стене, изображавший сражение при Гастингсе. Понимал ли юноша, что Ричард – его отец? Зачем Жанна привела его на Санчин праздник?

«Она заявляет свои права», – догадалась Элеонора. Пока Санча не родила Ричарду сына, у него был единственный наследник – Генрих, милый мальчик, который пишет Санче стихи и дарит полевые цветы. (Откуда у него такие романтичные манеры? Явно не от отца.) – «Если бы у Ричарда не появилось других сыновей, Филип был бы вторым в очереди на наследство».

Опомнившись от удивления при виде черт, скопированных с Ричарда на лицо юноши, Санча нашла силы стряхнуть тревогу, как снежинки с плеч. Жанниных черных волос уже коснулась седина. Когда она улыбается, вокруг ее глаз видна сетка морщин. Ее руки с набухшими венами напоминают кленовые листья. Она старая! Может быть, Ричард когда-то и любил ее, много лет назад, но теперь у него есть Санча, родившая ему законного сына, и его глаза обращены к ней, что бы ни делали руки. Скоро он привыкнет любить Санчу, и Жанне де Валлетор придется обхаживать какого-нибудь другого богача.

Но через несколько дней после праздника малыш умер, кашляя и хрипя, и Ричард в этой смерти обвинил ее.

– Ты должна была вызвать лекаря. Как ты могла быть такой беспечной?

Она не стала напоминать, что сама тоже болела и у нее был такой жар, что Жюстина погрузила ее в холодную ванну, чтобы не допустить горячки, но Ричард лекаря к ней не вызвал.

– Целители все – обманщики, от них больше опасности, чем пользы, – заявил он. – Они ничем не помогли моей бедной жене – и после этого хотели, чтобы им заплатили.

«Это я твоя бедная жена», – хотела сказать Санча.

Лежа на кровати в ожидании, она размышляет о браке. Женщины в Уоллингфорде без конца говорят о своем замужестве, о сделках, о детях, о домашнем хозяйстве, о путешествиях. Санча с одним лишь ребенком, отстраненная мужем от его дел, пробовала говорить о любви, как малыш, тыкающий прутиком в муравейник. Женщины помладше удивленно смотрят на нее, а те, что старше, только качают головами и цокают языками. Что говорил про брак Ричард? Что это уксус, а любовь – масло?

Но родители же любили друг друга. Их любовь была как роман – красавица из Савойи и граф из Арагона, – и в то же время это был настоящий дружеский союз. Мама не только рожала папе детей и следила за их воспитанием, она распоряжалась расходами по дому, присматривала за слугами, вела переписку, содержала замок и делала для мужа многое другое. Так же вела себя Изабелла Маршал, когда была женой Ричарда. Но Санче он не позволяет ничего за него делать, только приглядывать за малюткой, которая для взрослой женщины – собеседник неважный.

На время она завоевала привязанность Ричарда, хотя иногда, перебрав немецкого бренди, он бывал с ней груб. Теперь же он не дает ей ничего, только гладит по голове, как собаку. Ах, хорошо бы быть собакой! Тогда она хотя бы привлекала его внимание, и он бы что-нибудь ей поручал.

Во Франции он пресекал все ее попытки помочь сестре. Элеонора просила сыграть на набожности королевы Бланки Кастильской, «как только ты умеешь», чтобы уговорить ее отдать английские земли обратно королю Генриху. Ведь он поддержал крестовый поход, но не сможет отправиться в Святую землю, пока не соберет достаточно денег – например с Нормандии.

Ричарду, намеревавшемуся во Франции заключить договор – и попытаться вернуть Нормандию, – поначалу эта мысль пришлась по душе.

– Если кто-то может тронуть сердце Белой Королевы, то это наша милая Санча, – заметил он Элеоноре.

Но она, наверное, что-то сказала не так. Когда Ричард представил ее, она спросила королеву, не сопроводит ли та ее в Ла-Сен-Шапель, собор, построенный королем Людовиком, чтобы держать там часть Истинного Креста и Терновый венец, «Чтобы я могла почтить реликвии Христа под вашим водительством». Королева улыбнулась и сказала, что, конечно, с радостью.

– Как приятно видеть такую преданность нашему Господу в столь молодой душе. Конечно, когда я была в вашем возрасте, это было в порядке вещей, но сейчас в университетах нашей молодежи преподают учение Аристотеля, если вы можете себе это представить.

– Наша мать учила нас Аристотелю, – сказала Санча, желая произвести впечатление на Белую Королеву. – Мне понравились его идеи.

– Вот как? – Королева подняла одну выщипанную бровь. – Но его Бог включает в себя божественное знание, неподвластное смерти.

– Да, госпожа… – Санча, никогда не любившая читать, особенно по-гречески, силилась найти умный ответ, перебирая смутные воспоминания об уроках философии. – Но… разве это не было написано до рождения Иисуса? Нужно видеть его в той обстановке, – процитировала она маму.

Голубые глаза королевы покрылись льдом.

– Да, вы несомненно сестра Маргариты.

От этого сравнения с Маргаритой, умнейшей женщиной из всех, кого она знала, и такой сообразительной в ответах, Санча зарделась.

– Похоже, я ей понравилась, – сказала она Ричарду, когда они сидели на устроенном для них обеде – свежая рыба под кислым лимонным соусом, молодой зеленый горошек, жареная телятина, картофель, посыпанный сыром и травами. Ричард ничего не ответил и в следующие несколько дней только хмыкал на Санчины вопросы, когда же она сможет поговорить с королевой Бланкой. Когда она стала настаивать, он погладил ее по голове и посоветовал набраться терпения, сказал, что это деликатные переговоры, что у королевы почти нет времени даже для него и что нужно ждать своей очереди.

Наконец, когда он повел ее к карете для возвращения домой – досадуя на свою неудачу с возвращением земель Генриху, так как и его кошелек от этого бы тоже потяжелел, – Санча спросила его еще раз: что случилось, почему ее встреча с французской королевой не состоялась?

– Я обещала сестре, что не разочарую ее.

– Ты никого не разочаруешь, если будешь держаться подальше от Бланки, – ответил Ричард.

Он всегда обращался с ней, как с ребенком. Когда они только что поженились, она и правда оставалась по-детски наивной и непосредственной. Это была не та уверенная в себе женщина, которой ей хотелось стать. Она не умела заставить сестер дать ему то, чего он хотел. Но теперь она изменилась. Теперь она сильнее, взрослее. Она окажет поддержку Ричарду, если он позволит. Она снова заставит его гордиться ею, как он гордился на ее празднике в честь первенца.

На тех торжествах она надеялась еще не раз увидеть, как его глаза сверкают гордостью. Но когда прошло шесть месяцев с рождения Эдмунда, Ричард не устроил праздника. Возможно, теперь наступило время для этого. Она может сама все подготовить, от него не потребуется ничего, кроме уважения к ней, потому что она очень постарается заслужить его признание.