Читать книгу - "Его самое темное желание - Тиффани Робертс"

небольшое движение вызвало достаточно трения, чтобы потрясти его до глубины души и заставить учащенно забиться сердце.

Приподняв колени, Кинсли запрокинула голову и проложила дорожку поцелуев вдоль его подбородка к уху, где прошептала.

— Пожалуйста, не останавливайся.

Векс отвел бедра и поднял голову. Глядя ей в глаза, он толкнулся снова. На этот раз дрожь охватила их обоих.

— О Боже, я чувствую эти выступы, — Кинсли поднесла руку к его лицу и погладила шрамы у глаз, прежде чем запустить пальцы в его волосы.

Несмотря на ошеломляющие ощущения, переполнявшие его, Векс был преисполнен гордости. Уголок его рта приподнялся, когда он снова вошел в нее.

— Мой член доставляет тебе удовольствие?

— Очень сильное, — сказала она со стоном. Ее лоно сжалось вокруг его члена, когда он снова вышел.

Этот стон подстегнул его, и он продолжил входить в свою пару медленными, размеренными толчками, каждый из которых был глубже предыдущего. Она двигалась с ним, текла с ним в полном единении. Их пальцы оставались плотно переплетенными, ни один не желал разрывать связь.

В его венах полыхал ад, жестокий и мучительный, блаженный и волнующий, ни с чем не сравнимый. Пламя разгоралось все сильнее с каждым движением, которое они с Кинсли разделяли. Векс приветствовал этот жар, принимал его, жаждал его.

Тот же огонь горел и в ее сине-фиалковых глазах, не просто отражение, а точная копия, родственное пламя, такое же яростное, такое же всепоглощающее.

Как долго он, сам того не ведая, ждал ее? Сколько веков он терпел пустоту, которую не осознавал, потому что она была единственным, кого ему не хватало, в ком он нуждался, кому был предназначен судьбой?

Он не знал, как его жизнь, полная трагедий и боли, дошла до этого момента, но он знал, что этот момент всегда был предопределен. И он ни на что бы не променял его.

Это было не просто слияние их тел, движимых одиночеством и отчаянием. Он чувствовал ее душу, ее жизненную силу, уже приправленную его собственной, танцующую с его душой, безвозвратно сплетающуюся воедино. Он чувствовал, как эта связь — связь, которая превосходила любую данную ими клятву, любую перенесенную ими боль, любое проклятие, которое их преследовало, — соединяется во что-то нерушимое.

— Моя Кинсли, — прохрипел он, его ритм становился все более настойчивым. — Моя пара, мой лунный свет.

Она шире раздвинула бедра и встречала его, толчок за толчком, приглашая его все глубже. Нахмурив брови, она крепче сжала его руку. Ее голос был напряженным, болезненным и грубым, когда она сказала:

— Векс, ты мне нужен.

— Я здесь.

Он опустил голову и накрыл ее рот своим, когда Кинсли напряглась вокруг него. Она вскрикнула, и он жадно вобрал этот крик в себя. Ее ногти царапнули кожу его головы, а лоно сжалось вокруг члена, засасывая и втягивая, опаляя исходящим от нее жар.

Удовольствие Кинсли стало его погибелью.

Мышцы напряглись, из-за чего ритм сбился, а дыхание застряло в горле. Давление внутри него усилилось, внезапно став слишком сильным, чтобы он мог его выдержать, и каждое крошечное движение тела Кинсли только усиливало это ощущение.

Мысли Векса путались. Все, чего он хотел, все, что он видел и делал, все, что он испытал и выстрадал, все это разбилось на бессмысленные осколки, за исключением одного — его пары.

Рычание вырвалось из его горла, а крылья раскрылись, когда из него изверглось семя. Свободная рука метнулась к ее бедру, удерживая Кинсли на месте. Он продолжал энергично и беспорядочно двигать бедрами, сопротивляясь обещанному оргазмом забвению как можно дольше.

Обняв Векса за шею, Кинсли крепко прижала его к себе, пока ее тело дрожало. Она зажмурилась и прижалась лбом к его лбу. Их дыхание прерывалось, смешиваясь с его низкими и ее тихими стонами.

Нависнув над ней всем телом, укрывая ее, защищая, Векс вонзился в Кинсли в последний раз, глубоко погрузив член, и удерживая внутри, пока приятная пульсация эхом отдавались в них.

Наслаждаясь последствиями своего единения, они медленно расслабились. Крылья Векса опустились вокруг, как саван, отгораживая от остального мира. Остались только он и Кинсли — их мягкое дыхание, их жар, ароматы их совокупления. Их сердца, бьющиеся в унисон.

Векс поднял голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Даже когда ничто, кроме багрового сияния его глаз, не освещало ее лицо, Кинсли сияла.

Он провел тыльной стороной пальцев по ее щеке, и она посмотрела на него с довольной улыбкой. Его сердце сжалось.

— Я был затерян в тени, одинокий и осиротевший, пока ты не принесла свет в мой мир, Кинсли.

Ее глаза заблестели от слез, когда она посмотрела на его лицо. Кинсли убрала руку с его шеи, чтобы заправить волосы за ухо, задержавшись там пальцами.

— Я больше не оставлю тебя одного в этой темноте.

Обхватив ладонью ее щеку, он большим пальцем вытер одну из ее бежавших слез, а затем нежно прижался губами к ее лбу, позволяя своим векам закрыться, позволяя себе наслаждаться их близостью, их теплом, их связью.

Это было больше, чем он когда-либо смел надеяться. Она была больше, чем он когда-либо смел мечтать.

Когда он снова поднял голову, то сказал единственное слово, которые смог произнести его надтреснутый голос.

— Спасибо.

Не желая отстраняться от нее и терять упоительное тепло ее тела, не желая разрывать их связь, Векс просунул руку ей за плечи и перекатился на спину, притягивая Кинсли к себе. Он обхватил ее руками и крыльями, заключая в кокон своих объятий.

Я никогда не отпущу тебя, мой лунный свет.

Я не смогу этого вынести.

ГЛАВА 28

Кинсли не смела пошевелиться, не смела даже вздохнуть, чтобы не разбудить Векса. Они лежали на боку, переплетя ноги, лицом друг к другу. Одно из его крыльев было подоткнуто под нее, в то время как другое, вместе с его рукой, было накинуто на нее в теплом, свободном объятии.

Мягкий дневной свет проникал через окно над ними, разгоняя тени. Он упал на кожу Векса, не причинив ему никаких видимых повреждений или дискомфорта, в отличие от того случая, когда он попал под прямые солнечные лучи во время битвы с баргестом.

Его тихий покой был так далек от прерывистого сна, свидетелем которого она была во время его исцеления. Кинсли никогда не видела его таким расслабленным и безмятежным. Она знала, что он еще не полностью выздоровел. Даже маг-гоблин не смог бы восемь дней бороться с лихорадкой после того, как его чуть не выпотрошили, а затем вскочить с постели,