Читать книгу - "Принц-странник - Виктория Холт"

— Да, давно пора побывать при дворе твоего брата, — продолжала Генриетта-Мария. — Кстати, я узнала об этом от твоей сестры Мэри. У нас с ней одинаковый взгляд на все, что произошло. Она тоже негодует на то, что эта девчонка Хайд, ее фрейлина, осмелилась жениться на ее брате. Она теперь бранит себя; потому что девица была в ее свите, когда твой брат впервые обратил на нее внимание. Ей было известно, что они встречались, но она рассматривала эту неродовитую девку в лучшем случае как любовницу на несколько недель, не более того. Но жениться на ней, да еще признать ее бастарда!

— Пожалуйста, мама, не будем об этом! Давай подождем и посмотрим, что скажет Чарлз. В конце концов это его двор, и он сам решает, что ему делать.

Глаза Генриетты-Марии сузились.

— Он никогда не слушался советов матери.

— Мама, — сказала Генриетта. — Я думаю еще о брате Генри.

Лицо Генриетты-Марии потемнело еще больше.

— Ты можешь считать, что у тебя есть брат с таким именем, но у меня нет сына по имени Генри.

— Но, мама, ты же не можешь и сейчас продолжать отворачиваться от него.

— Я поклялась, что не взгляну на него до тех пор, пока он не откажется от своей ереси. У меня нет сведений, что он отказался от своих заблуждений.

— Пожалуйста, мама, он же всего лишь мальчик. Он поклялся отцу за день до смерти того не изменять вере. Ты обязана принять его таким, какой он есть. Ты обязана любить его. Ты обязана помнить, что он молод и хочет, чтобы родные любили его… и в особенности, чтобы его любила мать.

— Он знает, что для этого нужно сделать.

— Он так долго был в разлуке с тобой, так стремился к тебе, и вот…

— Ты начинаешь сердить меня, Генриетта. Я не хочу, чтобы меня огорчали все мои дети. Или ты хочешь, чтобы я нарушила свою клятву?

— А ты хочешь, чтобы он нарушил свою клятву, которую дал отцу? Бог простит тебя, если ты нарушишь клятву для того, чтобы сделать его счастливым.

— Ты ввергаешь меня в ужас, дочь моя. Неужели монахини из Шайо и отец Сиприен не научили тебя ничему лучшему?

— А разве не ты рассказывала мне о заповеди Божией любить друг друга.

— У тебя странные мысли, дитя мое. Послушай-ка меня. Я поклялась, что не взгляну на Генри, пока он не обратится в истинную веру, и я сдержу слово.

Генриетта отвернулась. О каком счастливом возвращении в Англию можно говорить после всего этого?

Но она напрасно беспокоилась о Генри и его будущем. Уже по пути в Кале их настигла весть о нем.

Генри, герцог Глостерширский, умер за день до того. Он болел оспой, но, казалось, переносил болезнь легко, и все надеялись на его скорое выздоровление. За ним присматривали королевские врачи, и они делали все возможное: обильно пускали кровь, усердно выхаживали, но, несмотря на все усилия, а может быть, благодаря им, болезнь завершилась смертью.

Генриетта пришла к матери. Та сидела, тупо уставившись в одну точку. Какой это ужасный удар для нее, подумала Генриетта. Ей никогда не забыть, при каких обстоятельствах она последний раз видела Генри.

Генриетта бросилась в объятия матери, и они вместе залились горькими слезами.

— Мама, пожалуйста, не надо убиваться, — сквозь плач говорила Генриетта. — Все, что ты делала, ты делала во имя веры. Ты была убеждена, что права, и нас, вероятно, нельзя осуждать, если мы верим в то, что делаем.

Генриетта-Мария, казалось, не слышала ее.

— Итак, — медленно сказала она, — я потеряла сына. Сперва Элизабет, сейчас Генри. Оба навек для меня утрачены, и оба умерли еретиками.

И она разразилась бурными рыданиями и стенаниями, причитая, что воистину она несчастнейшая женщина на свете.

Может быть, подумала Генриетта, это сделает ее более снисходительной к Джеймсу?

Но она ошиблась. Генриетта-Мария не могла сожалеть, что ей никогда больше не предоставится возможность нарушить свою ужасную клятву; она считала свои поступки правильными и единственно возможными для истинного католика. Все человеческие чувства в ней были подчинены поиску путей обращения своих детей в собственную веру. Вот и теперь она рыдала не оттого, что сын умер, а оттого, что он умер еретиком.

В Кале их встретил Джеймс с эскадрой кораблей — первое свидетельство ожидающих их почестей. Генриетта беспокойно наблюдала, как мать приветствует сына, но встреча прошла с полным соблюдением этикета и в то же время сердечно. Королева не ссорилась с сыном; а при условии отречения от Энн-Хайд была даже готова простить его.

Джеймс был хорошим моряком, но несмотря на это, им пришлось из-за штиля два дня тащиться через пролив; когда же они наконец прибыли в Дувр, их ожидал с блестящей свитой Чарлз.

Взглянув ему в лицо, Генриетта заметила разницу по сравнению с последней встречей. По возвращении на престол он стал еще беспечней, чем был, но цинизм — черта, приобретенная за годы скитаний, — остался в нем навсегда. С сестричкой Минеттой он держался по-прежнему нежно, заклиная не употреблять на каждом шагу «ваше величество», хоть он и восседает сейчас на троне.

С матерью он был любезен, вежлив и выказывал подобающую для таких случаев нежность. Народ, собравшийся поглазеть на встречу королевских особ, держался по отношению к Генриетте-Марии холодно-сдержанно; население Дувра состояло в основном из пуритан и квакеров и с недоверием взирало на католичку-королеву, зато юная принцесса их совершенно очаровала, и они громко приветствовали ее, чем доставили большое удовольствие Чарлзу.

— Видишь, мой народ во всем хочет сделать мне приятное, — шепнул он сестре. — Они будто бы понимают, что, приветствуя тебя, доставляют мне самое большое удовольствие, какое только возможно.

Он провел мать и сестру в Дуврский замок, где для них был подготовлен званый обед. Чарлз посадил мать по одну руку, сестру по другую.

— Меня прямо-таки переполняет счастье, — шепнул он Генриетте. — Скоро к нам присоединится Мэри, и тогда мы все будем вместе.

Генриетта вскользь упомянула о своем желании видеть среди них Генри.

— Будь он здесь, — сказал Чарлз, — мы бы заставили маму помириться с ним.

— Как он умер, Чарлз? — спросила она. — С разбитым сердцем? Ему хотелось перед смертью поговорить с мамой?

— Я был с ним, Минетта. Я поддерживал его, не давая отчаяться. Наверное, я богохульник, потому что сказал ему: если ты пойдешь навстречу матери, ты нарушишь слово, данное отцу, если же не нарушишь, то лишишься навсегда расположения нашей матушки. Правда на твоей стороне, брат. Не делай ничего во вред себе, и тогда в глазах Господа нашего ты будешь праведником.

— Ты хороший человек, Чарлз. Лучший в мире.

— Шутишь, Минетта. Самый большой распутник в мире или один из них, это точно! Сомневаюсь, есть ли на свете кто-то, кто мог бы сравниться по этой части со мной. Будь жив сейчас мой дед…