Читать книгу - "Вторая единственная - Ляна Вечер"

— И что в этом такого? — Любовь пожимает плечами.

— Да ничего, Люб! Ничего! — взрываюсь. — Просто когда ты попала в беду, я тебя не бросила! Рискнула работой, отношениями с любимым мужчиной и вытащила тебя из дурки! — тараторю, задыхаясь. — А ты кинула меня ради первого встречного орка! — бросаю с обидой.

— Я тебя не кинула, — насупившись, заявляет Любовь. — Но переться фиг знает куда ночью в метель — это самоубийство. Поедем на станцию утром.

— Ты не понимаешь, да? — у меня на губах появляется горькая улыбка. — Раж отправил меня в Альвахалл, потому что всё реально плохо. Никто не знает, что может случиться за ночь.

— Прекращай опекать мужа, как ребёнка, — сестра хмурится. — Он взрослый сильный мужик и он должен тебя защищать, а не наоборот.

— Ах, простите! — всплеснув руками, округляю глаза. — Я и забыла, что ты у нас эксперт по отношенькам! Напомни, сколько лет ты уже в счастливом браке со своим принцем?

По лицу Любы видно, что я задела её за живое. Но она сама виновата. Зачем было говорить, что я опекаю Раждэна, как ребёнка? Это не так.

— А знаешь что?.. — сестра поджимает губы. — Иди ты… к чёрту, — едва сдерживает слёзы.

Она встаёт, подходит к шкафу и достаёт оттуда огромную сумку. Видимо, в ней меня и доставили в Альвахалл. Люба швыряет сумку на кровать и растирает слёзы по щекам. Она меня так выгоняет или что?

— Это лишнее, — кривлюсь. — Мне нечего в неё складывать.

— Там деньги. Гроны, — голос у сестры дрожит. — Можешь идти куда и когда хочешь, а я остаюсь в Альвахалле.

— Что и требовалось доказать, — фыркаю.

— Думай что хочешь. Мне всё равно, — вздёрнув подбородок, Любовь шмыгает носом.

Любовь — амбассадор гордости! Да плевать вообще. Я не собираюсь сидеть на попе ровно, когда моему мужу грозит опасность.

Глава 36

В Альвахалле магию можно встретить на каждом шагу, а вот смартфоны и интернет здесь не водятся. Этот «прекрасный мир» напоминает пятидесятые годы из нашей реальности. И как, спрашивается, мне вызвать такси? Телефонный аппарат на столике в прихожей из-за метели не подаёт признаков связи, а спрашивать совета у орка не хочется. Остаётся только идти на улицу и «голосовать».

Надеваю пальто и, прихватив с собой замшевый мешочек с гронами, иду к порогу обуваться. Проходя мимо кухни, краем уха ловлю разговор Любы и её нового знакомого — меня обсуждают. Точнее, сестра жалуется, а орк ей сочувствует. М-да… язык за зубами Люба держать не умеет. Ещё немного — и всю душу перед зеленокожим наизнанку вывернет. Но это не мои проблемы.

Влажу в сапоги, открываю дверь и выхожу в подъезд. Бр-р… Холодина! Что же тогда на улице?..

А на улице, ожидаемо, хуже. В разы. Моё пальто на рыбьем меху не спасает от пронизывающего ледяного ветра, а подошвы сапожек скользят по обледеневшему тротуару как коньки. Видимость почти нулевая. Вокруг ни души.

Поймать такси при таком «дано» нереально, а вернуться в съёмную квартиру я не могу. И дело вовсе не в гордости… Я, блин, заблудилась! Прошла метров сто и потерялась. Очень замечательно!

Но мне всё ещё мало приключений. Поскользнувшись, падаю и больно бьюсь копчиком о каменную кладку тротуара. Лёжа тихо скулю и смотрю на кристаллы ледяного молока в воздухе. От холода зуб на зуб не попадает, а от страха замёрзнуть насмерть сердце покрывается инеем.

Подняться не получается, и я встаю на четвереньки. Ползу. Куда? Сама не знаю. Просто очень хочется жить. Но веры в лучшее всё меньше и меньше.

Звон колокольчиков щекоткой забирается в уши, и я поднимаю голову. Сквозь снежную пелену вижу дверь с вывеской, но разобрать надпись не получается. Вцепившись в ужасно холодный чугунный фонарный столб, совершаю нереальное усилие и встаю на ноги. В этот момент метель прекращается. Раз — и нет непогоды. Словно кто-то кнопку нажал, честное слово.

Теперь прочитать надпись на вывеске проще простого: там написано «Аптечная лавка госпожи Эфы». В абсолютно незнакомом городе в метель я доползла до единственного знакомого места. Ну как знакомого… Заочно. Сюда должен был прийти за лекарством Раждэн. А пришла я. Как говорится, все случайности неслучайны.

Осторожно перебирая ногами, добираюсь до крыльца и захожу в аптеку. Колокольчики на двери снова звенят, оповещая о новом клиенте. Хотя здесь и без меня яблоку упасть негде. Народу — не протолкнуться.

— За мной будете, — строго сообщает мне дедушка в чёрном кашемировом пальто.

— Э-э… Ладно, — выдаю неуверенно, но вставать за господином не спешу.

Вообще-то я не собиралась стоять в очереди. Мне бы согреться.

— Десять минут до закрытия! Обслуживаю только по рецептам! — кричит из-за лакированного прилавка женщина в круглых очках и белом халате.

Я так понимаю, эта милая полноватая дама и есть госпожа Эфа. Видимо, она с большой любовью и трепетом относится к своему делу, раз сама работает в лавке фармацевтом.

Пока я разглядывала хозяйку заведения, большинство покупателей покинули помещение. Наверное, это были люди без рецептов. Блин, и я без рецепта. Теперь как-то неловко стоять «зайцем». Но я ещё не согрелась.

По стеночке ползу в самый дальний угол зала и встаю там, стараясь не привлекать внимания. Сейчас руки, ноги отойдут, и я уйду. Десять минут — не больше.

— Пять унций «Негодования», — покупательница протягивает аптекарше заполненный бланк.

— Доктор выписал вам две с половиной унции «Негодования», — прочитав рецепт, Эфа поправляет очки на носу.

— Я знаю, — дама машет ручкой. — Но боюсь, одной дозы будет мало, и я снова прощу мужу все грехи.

— Доктору виднее, — строго заявляет аптекарша. — С вас пятнадцать грон за две с половиной унции.

Заворожено наблюдаю, как Эфа отмеряет пипеткой дозу препарата и пытаюсь переварить то, что услышала. Я разное повидала, но чтобы в аптеке продавали негодование в жидком виде… Однако! Интересно, что ещё здесь есть? Может быть, «Любовь» на разлив или «Ненависть» в порошке?

Как мелко я плаваю со своими предположениями, становится ясно, когда пожилой мужчина в чёрном кашемировом пальто, просит у Эфы… «Жадность»!

— Ох, и насмешили вы меня, господин Гросс! — от души хохочет аптекарша.

— Чем же? — мужчине совсем не смешно. — Рецепт от доктора, печать настоящая.

— Я не об этом! — утирая слезу веселья, заявляет Эфа. — Да простит меня Королева, но вы, господин Гросс, самый большой скупердяй Альвахалла! Зачем вам «Жадность»?

— Понимаете, дорогая моя Эфа, я, похоже, старею, — тяжело вздыхает мужчина. — Позавчера одолжил племяннику сто грон, а сегодня подал нищему у собора. Куда