Читать книгу - "Французов ручей - Дафна дю Морье"

Француз опустился на колени и стал подкладывать дрова в костер; огонь освещал его лицо, шею и руки.

– Ты так и не угостил меня цыпленком на вертеле, – сказала Дона.

– Да, – откликнулся он. – А поскольку у меня и сейчас нет с собой ни цыпленка, ни вертела, придется моему юнге довольствоваться куском поджаренного хлеба.

И он снова озабоченно склонился к костру. Пламя взметнулось ему навстречу; он тряхнул головой и вытер лоб рукавом. «Я никогда не забуду эту минуту, – думала Дона, – и это озеро, и этот костер, и черное небо, усеянное звездами, и море, плещущее о каменистую косу».

– А теперь, – сказал он, когда ужин был закончен и от догорающих поленьев потянулся горьковатый дымок, – расскажи, что случилось в Нэвроне после моего ухода и почему ты убила этого человека.

Она вскинула голову: он по-прежнему аппетитно похрустывал хлебом, не глядя на нее.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Они решили, что это моих рук дело, – ответил он, – и стали меня допрашивать. И тогда я вспомнил о человеке, сопровождавшем тебя в Хэмптон-Корт, и об одном из гостей, который особенно злобно таращился на меня, снимая с пальцев перстни. И я понял, что этот человек не простит тебя и что он обязательно захочет отомстить.

Она обхватила руками колени и посмотрела на озеро.

– Помнишь, как мы ездили на рыбалку и я не смогла вытащить крючок из рыбьей губы, потому что боялась причинить рыбе боль? Той ночью все было иначе. Сначала я тоже боялась, но потом страх прошел. Вместо него возникла ярость. И тогда я сняла со стены щит и швырнула в него. И он умер.

– А почему ты почувствовала ярость? – спросил он.

Она задумалась, припоминая, потом ответила:

– Из-за Джеймса. Из-за того, что он проснулся и заплакал.

Он ни о чем больше не спрашивал. Она подняла голову и увидела, что он сидит, так же как и она, обхватив руками колени и глядя на озеро.

– Да-да, – сказал он, – я понял: Джеймс проснулся и заплакал. Ну что ж, Дона, вот ты и дала мне ответ. Правда, не в Коуврэке, а в Лоупуле, но зато именно такой, какой я ожидал.

Он подобрал с земли камешек и швырнул его в озеро. По воде побежали круги – сначала большие, потом все слабей и слабей, а потом и вовсе исчезли. Он откинулся на песок, протянул руку, и она легла рядом.

– Мне кажется, – сказал он, – леди Сент-Колам больше не захочет рыскать по дорогам – она сполна удовлетворила свою жажду приключений.

– Да, – ответила она, – леди Сент-Колам станет отныне степенной, добродушной матроной, ласковой с домашними и снисходительной со слугами. И в один прекрасный день, усадив на колени внуков, она расскажет им историю о пирате, вся жизнь которого была бегством.

– А юнга? – спросил он. – Что будет с моим юнгой?

– Юнга будет часто просыпаться по ночам, глотать слезы и кусать подушку. Но пройдет время, и он снова станет спать спокойно, и ему будут сниться прекрасные сны.

Озеро у их ног лежало темное и тихое, за спиной мерно плескалось море.

– Далеко отсюда, в Бретани, – сказал он, – есть дом, принадлежащий человеку по имени Жан-Бенуа Обери. Может быть, когда-нибудь хозяин вернется туда и украсит все стены, от пола до потолка, рисунками птиц и портретами своего юнги. Портреты эти будут очень красивы, но пройдет много лет, и они выцветут и поблекнут.

– А в какой части Бретани стоит дом Жана-Бенуа Обери? – спросила она.

– В Финистере, – ответил он, – что в переводе с французского означает «край земли».

И перед глазами ее встали суровые зубчатые скалы и неровный, изрезанный берег моря, в ушах зазвучал грохот волн, разбивающихся о камни, и пронзительные крики чаек. Она представила жаркое солнце, под лучами которого вянет и никнет трава на склонах, и легкий бриз, время от времени налетающий с запада и приносящий с собой туманы и дожди.

– Там, на побережье, – сказал он, – есть голая, неприступная скала, далеко вдающаяся в океан. В наших краях ее зовут Пуэн-дю-Ра – Скала Течений. Западный ветер днем и ночью гуляет по ее склонам, не давая подняться из земли ни кустику, ни травинке. Невдалеке от этого места встречаются в океане воды двух течений и, слившись, обрушиваются на берег. Волны, бурля и пенясь, неустанно бьют о подножие скалы, высокие брызги взлетают до самого неба…

С озера потянуло прохладой; звезды затуманились и померкли; все погрузилось в глубокую тишину: заснули птицы и звери, замер, словно завороженный, камыш, и только море по-прежнему мерно накатывало на берег.

– Скажи, ты действительно думаешь, что «Ла Муэтт» приплывет за тобой утром? – спросила она.

– Да, – ответил он.

– И ты снова поднимешься на борт и встанешь к штурвалу и будешь отдавать команды, чувствуя, как палуба дрожит и кренится под ногами?

– Да.

– А Уильям? – спросила она. – Что будет делать Уильям? Лежать в каюте и мучиться от морской болезни, с тоской вспоминая Нэврон?

– Нет, – ответил он. – Уильям будет стоять у перил и глядеть вперед, ощущая, как на губах оседает морская соль, а свежий ветерок ерошит волосы. А к вечеру, если погода не переменится, он вдохнет наконец теплый запах земли и травы, запах Бретани, запах дома.

Она откинулась на спину, так же как он, подложила руки под голову и посмотрела на небо. В вышине уже разгоралось слабое, обманчивое сияние; ветерок подул сильней.

– Хотел бы я знать, – медленно проговорил он, – почему все в мире устроено так глупо? Почему люди разучились жить просто? Почему забыли, что такое любовь, что такое счастье? А ведь когда-то у каждого человека было в жизни такое озеро.

– Может быть, это случилось потому, – сказала она, – что, найдя свое озеро, человек захотел поселиться возле него навсегда. И он привел к озеру жену, и та попросила его построить дом из камыша, а потом из дерева и из камня. А потом пришли другие люди и тоже построили себе дома. И не стало больше ни озера, ни холмов, а только маленькие каменные домики, одинаковые, как соты.

– Зато у нас, – сказал он, – у нас есть это озеро, и эти холмы, и эта ночь – короткая летняя ночь, от которой осталось всего лишь три часа.

И вот три часа истекли, и наступило утро, такое чистое и такое холодное, какого они не видели еще никогда. Небо над их головой лучилось пронзительным светом, озеро лежало у ног, будто серебряное зеркало. Они поднялись и направились к нему. Вода была студеной, словно напоенной северными ледниками, но он вошел в нее и поплыл. В лесу проснулись птицы и начали негромко перекликаться среди ветвей. Искупавшись, он оделся и, шагнув на каменистую гряду, двинулся к морю, где кипел и бурлил пенный прибой. В сотне ярдов от берега покачивалась на якоре маленькая рыбачья лодка. В ней сидел Пьер Блан. Заметив их, он поднял весла и поплыл к берегу.

И пока они стояли и ждали его у воды, на горизонте неожиданно показался крошечный белый парус. Он рос, приближался, становился все больше и больше. Дона видела остальные паруса – тугие, наполненные ветром – и необычные наклонные мачты, алые на фоне голубого неба.