Читать книгу - "Сегодня и всегда - Кэти Келли"

– Знаешь, Клео, это глупое недоразумение слишком затянулось, – твердо сказала ее мать. – Ты больше не ребенок. Возвращайся назад и извинись, чтобы мы все могли забыть об этом.

– Я? Извиниться? – Клео разволновалась, когда номер домашнего телефона высветился на экране мобильника: она была уверена, что мать звонит, чтобы извиниться за поведение остальных членов семьи. – Я не сделала ничего плохого, мама, – продолжала она, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Все говорили ужасные вещи, и мне было так одиноко, так больно… – Больше всего ее обидел отец. Как он мог не позвонить, зная, что он для нее все? Почему не хотел поговорить с ней?

– О, Клео, ради Бога!

В голосе матери слышалось такое несвойственное ей нетерпение, что Клео почувствовала, как злость и обида снова поднимаются в ней.

– Вы моя семья, и я люблю вас всех, – заявила она, – но я уже не ребенок и не хочу, чтобы со мной так обращались. Я заслужила, чтобы меня посвятили в общее дело, чтобы со мной решали будущее отеля. И пока они не извинятся передо мной, не представляю, как я могу вернуться домой.

– Делай как знаешь, – устало сказала мать. – Пока.

Клео была уверена в своей правоте. Это они – ее отец, мать

и братья – должны приехать к ней и извиниться. А до тех пор только фамилия Мейлин связывает ее с семьей.

Ее имя никак не повлияло на то, что она получила работу в престижном отеле «Макартур». Рекомендация из французского шато, а также аттестация, полученная в колледже, помогли ей добиться этого места.

Можно сказать, что «Макартур» олицетворял собой последнее слово в мире гостиничного бизнеса и представлял комбинацию очаровательных бутиков и размах большого стиля, где сандвич в ресторане мог стоить ровно столько, сколько стоит номер в мотеле аэропорта. «Макартур» функционировал как превосходные швейцарские часы или еще одна престижная отрасль швейцарской индустрии – банки. Вот почему этот отель так любили кинозвезды, представители шоу-бизнеса и просто баснословно богатые люди.

– Правда ведь, лучше работать в Дублине, чем в захолустье? – не унималась Триш, понимая переживания Клео и стараясь подбодрить ее. – Господи, как же тебе везет! Каждый день ты имеешь дело с такими классными мужиками! Кинозвезды, представители шоу-бизнеса, лица с телеэкрана. Это же потрясающе!

– Ты забываешь, что я работаю по ночам, – охлаждала ее пыл Клео. – Ты думаешь, в два часа ночи можно встретить кого-то из знаменитостей или вообще кого-то стоящего? – Она усмехнулась. – Может, такое и бывает, но, поверь, тогда им не до меня, у них перед глазами только собственная постель.

– Терпение – шаг к карьере. Подожди, получишь дневные часы.

– Может быть, – соглашалась Клео, стараясь вложить как можно больше энтузиазма в свой ответ. Но пока терпение означало очередное ночное дежурство, и она пришла к выводу, что ненавидит эту работу, тупую и монотонную. Клео ловила себя на том, что все время поглядывает на часы. В три утра она чувствовала себя настолько разбитой, что только пара банок «колы-лайт» могла взбодрить ее. В семь, когда дежурство подходило к концу, она тащилась в изнеможении на станцию, предчувствуя, что будет долго ворочаться в постели, прежде чем ей удастся заснуть, но и этот сон будут сопровождать кошмары и беспокойство.

Теперь она перебралась к Триш, и это было далеко не идеальное место, где можно было бы спокойно поспать днем, так как рядом проходила электричка. И сон Клео часто сопровождался грохотом колес белфастовского экспресса, мчавшегося мимо.

Она могла бы обойтись без сна, с ней бы ничего не случилось, хотя трудно работать каждую ночь, поспав не больше пары часов. Но когда одолевала бессонница, голова раскалывалась от назойливых мыслей, как будто повторялась одна и та же мелодия на Эм-ти-ви, но только в ее случае это были воспоминания о семейном скандале и о том, как мог бы проявить себя каждый, если бы… Отец мог бы сделать то-то и то-то и сказать, что… мама могла бы сказать, что… и так до бесконечности.

– Забудь об этом, – говорила Триш. – Они тоже забудут, и через несколько лет вы все и вспомнить не сможете, из-за чего был весь этот спор. Если даже кто-то обидел тебя, Клео, – продолжала Триш, – переживи и двигайся дальше.

Но Клео не Триш, и она знала, что не сможет двигаться дальше. Ее семья была очень важна для нее. Случалось, что она уезжала на время и узнавала другой мир, но это было возможно лишь тогда, когда «Уиллоу» и все ее родные были там, в их семейном гнезде, ее спасительном убежище. Без них мир был пугающе чужд. И сознание, что все они отказались от нее, причиняло Клео нестерпимую боль. И что бы ни говорила Триш, но семья всегда должна быть открыта для тебя. Тебя может бросить мужчина, но не мать и отец. И как Клео ни пыталась, она не могла успокоиться.

Пейдж, хорошенькая девушка с хвостом на затылке, которая была родом из Миссисипи, появилась в ресепшен в пять, зевая и держа в руках два пластиковых стаканчика с латте и несколько свежих газет.

– Для тебя без сахара, правильно?

– Спасибо. – Клео взяла кофе.

Пейдж, выглядевшая свежей и бодрой, несмотря на ранний час, уселась и стала просматривать газеты, прихлебывая латте.

– Что тут у вас случилось?

Клео описала события ночи.

– …так что Луиджи удалось утихомирить гостей Смит и О 'Хара и препроводить их спать, до того как пролилась кровь. Ох, Винсент был просто счастлив, потому что получил чаевые – целых пять сотен – от ребят из Южной Америки, которые живут в пентхаусе, – закончила она.

– И никого не выпроваживали?

Все отели в сезон обычно переполнены. Традиционно обязанность менеджера, который резервирует места, включала деликатную и кропотливую работу, гарантирующую, что весь отель будет полон каждую ночь. Однако из-за неизбежных отказов часто все же оставались свободные номера, следовательно, нужно было иметь запас клиентов, чтобы номера не простаивали. Когда планируется, что 1004 гостя должны занять 1000 комнат, кого-то приходится выпроваживать. Обычно под это неприятное действо попадали одинокие бизнесмены, приезжавшие поздно ночью.

– Да, среди ночи прибыла парочка, – Клео смотрела на экран компьютера. – Мы послали их в «Оазис». Слава Богу, Грег-младший оказался здесь и пришел мне на помощь, когда один парень, который только что прилетел из Лондона, начал настоящую свару.

Грег-младший и его отец Грег-старший – два консьержа, которые негласно руководили всем, что происходило в «Макартуре». Управляющий отелем может понятия не иметь, что собой представляет клиент, застрявший в своей комнате на лишнюю ночь, или кто та богатая экстравагантная леди, которая старалась обернуть халат вокруг своего необъятного тела на глазах у изумленного официанта, доставившего в ее номер посреди ночи шампанское и белугу. Но Грег-старший или Грег-младший это знали. Сидя за своим маленьким столиком слева от парадных дверей, они зорко следили за всем, можно сказать, держали руку на пульсе всего отеля.