Читать книгу - "Между делами - Вэнди Джинджелл"

не пришлось бы торговаться с ним за эту услугу.

Джин Ён проводил нас до дома, а затем почти сразу же ушёл вместе с Зеро, которому не понравилась мысль о том, что он оставит здесь трупы в качестве сигнала своему отцу, но они оба вернулись около четырёх часов; Джин Ён удалился в душ без каких-либо признаков того, что скоро вернётся, а Зеро залпом выпил кофе и проверил ожоги Атиласа.

Должно быть, он остался доволен увиденным, потому что опустился в кресло с чашкой свежего кофе и спросил Атиласа:

— Ну?

— Кто-то знал, что я приду, и хотел убедиться, что мне нечего будет искать и некого будет расспрашивать, — сказал Атилас. — Что бы и кто бы ни был в том доме, теперь там всё в прахе и соли.

Зеро тяжело вздохнул.

— Нам придётся пройтись по всем смертям, которые не имели второстепенных связей, и найти второстепенные.

— В смысле, нет чемпиона без эрлинга чемпиона?

— Точно. Теперь, когда мы знаем, что на периферии будет кто-то со значительным количеством человеческой крови, найти его будет легче. Нам также нужно убедиться, что у нас есть доступ к записям человеческой группы: мы, вероятно, найдём в них несколько совпадений.

— Они сказали, что проводят голосование, — напомнила я ему. — Мы должны ждать и наблюдать.

— Посмотрим, — сказал он, что вызвало некоторое беспокойство. Я не хотела, чтобы он разрушил новые отношения, которые, казалось, процветали между нами и группой Эбигейл, настаивая на том, чего они не давали добровольной помощи. Или просто взяв её, если уж на то пошло.

— Вы все заметили что-нибудь странное в этих ребятах? — спросила я, чтобы отвлечь его внимание от чего-то другого. — В смысле, в ребятах их второстепенных дел?

Атилас посмотрел на меня с легким недоумением.

— У меня довольно широкий кругозор, моя дорогая, — сказал он, — но я почти уверен, что всё, что касалось их, было, как ты верно выразилась, странным. И ревенанты, и зомби могут считаться чем-то необычным даже в мире За. Я бы предположил, что парень, на поиски которого я отправился сегодня, тоже был… странным.

— В смысле, как получилось до настоящего времени, что все они из двадцатых, кроме меня?

— Очень хороший вопрос, — коротко ответил Зеро, — и на него я хотел бы знать ответ. Ты сказала, что люди, похоже, думают, что после двадцатых годов были другие циклы, но, согласно нашим исследованиям, все человеческие периферии которые, как мы теперь знаем, являются эрлингами, умершими в двадцатые годы.

— Что, если речь не о тех, кто умер? — спросила я. — А что, если речь идёт о тех, кто ещё жив?

— Ты намекаешь на глупость или на прикрытие?

— Пока не уверена, — сказала я. — Но…

— Все дети, которых мы нашли, являются очень хорошими претендентами на роль эрлингов, — согласился Зеро. — Либо они искусны в использовании Между, либо значительно опасны в качестве Запредельных. Включая тебя.

— Кажется, Ральф мог бы запросто меня переплюнуть, — сказала я. Мои психи часто удивлялись тому, на что я была способна, когда дело доходило до драки, но я была уверена, что Ральф был лучше. Я не могла представить, что смогу вооружить весь свой дом. — Но не имеет смысла, что те, кто всё ещё здесь, являются лучшими эрлингами: зачем оставлять их поокурге, живых или мёртвых, если это так?

Что, если те, кто остались, были теми, кого никто не считал особо ценными — теми, кто не представляли опасности? Но потом я снова вспомнила об этом кошмаре и вспомнила сделку, которую убийца заключил с каждой парой родителей, о которых я знала: умри за своего ребёнка, или они умрут за тебя.

— Что, если всё дело в решениях, которые принимали их родители, а не в их силе? Формально Моргана и Ральф оба мертвы, и их родители решили оставить их умирать. А мои — нет, и…

— Думаешь, что убийца помогает решать судьбу трона За, основываясь на человеческих решениях?

Мне не нужно было смотреть на лицо Зеро, чтобы понять, какое недоверие оно, должно быть, выражает. Я слышала это по его голосу.

— Возможно, — задумчиво произнёс Атилас. — Но нам придётся поискать другое дело, более похожее на твоё, чтобы знать наверняка. Именно в этом твои друзья смогут нам помочь.

— Возможно, — сказал Зеро, но в его голосе не было уверенности. — Я думаю, гораздо более вероятно, что убийца играет в игры, в которых для него нет проигрышных исходов, и поэтому он позволяет себе развлекаться. Что бы он ни делал, умрёт ребёнок или нет, результат будет один и тот же. Ребёнок, оставшийся один в доме, живой или мёртвый, который никогда не сможет принять участие в испытаниях эрлингов.

Прекрасно, ему не обязательно было соглашаться со мной. Мне нужно было подождать и посмотреть, что придумает Эбигейл, но я была уверена, что поняла, в чём разница — по крайней мере, с теми детьми, которые всё ещё были здесь, живыми или мёртвыми. В этих делах было что-то личное, хотя в них по идее не должно было быть ничего, кроме дел, — отклонение, которое делало это невидимым для Зеро, который так старался игнорировать свою человеческую, личностную сторону.

Как человек — обычный или Запредельный — стал таким? Я задумалась. Как тот, кто мог убивать невинных без сожаления, но при этом мстил родителям, которые предали этих невинных? Не то чтобы я не очень хорошо осознавала двойственность Запредельных — и особенно фейри — но это было что-то другое.

Я вспомнила, как Веспер сказала своим теплым, задумчивым голосом: «Мир полон странностей», а затем, внезапно, в моей голове всплыло ещё одно воспоминание. Атилас отчаянно сражался на кухне в квартире Веспер, в то время как она, защищаясь, сидела в своем углу и старалась не смотреть слишком пристально.

Как он узнал?

Если бы он не услышал мое сообщение, как бы он догадался, что нужно пройти через комнату Веспер, чтобы найти нас?

Атилас, который не раз говорил мне, что тяжёлые ранения — лучший способ завоевать доверие. Как он узнал?

Мой желудок словно налился свинцом, и всякое желание попросить его помочь мне восстановить воспоминания напрочь исчезло. Я подняла глаза и увидела, что он задумчиво смотрит на меня. Он сказал, как будто повторял в третий или четвёртый раз:

— Возможно, пришло время вернуться к нашим вопросам о твоем собственном опыте, Пэт. Например: твои чемпионы — они должны были у тебя быть, и всё же, как ни странно, ты их не помнишь.

Я не могла. Я не могла сидеть здесь и отвечать