Читать книгу - "Поцелуй аиста - Тамара Лисицкая"

— И, Женя! — она догнала, наклонилась к моему уху, щекотнув бородой. — Я смотрела ваш список. Сделаем, что можем. А Светлана ваша Павлова, кстати, родила девочку. Хорошую, доношенную. И врачи, которые осматривали Светлану, сказали, что состояние хорошее. Окончательных результатов анализов пока нет, но все там будет хорошо, сегодня же Новый год!

Я поняла, что верю в Деда Мороза…

Фимочка хотела мне помочь, поддержать за локоть. Но я решила, что сама дойду. Хотелось самой.

Подошли к уже знакомому лифту.

— Мне совсем не страшно, Фимочка.

— А чего бояться счастья?

И я совершенно спокойно ступила в этот лифт из прошлого в будущее. Из суеты в бессмертие.

Мой оберег со мной. Во мне — Вселенная, знак бесконечности во мне. Я его разгадала, я знаю ответ на вечный вопрос: для чего я живу?

Я живу для тебя, мой хороший…

Я еду на наше первое свидание…

Нет более желанной встречи…

* * *

В приемном, в комнате передач, томились несколько мужчин с подарками. Пахло елкой и мандаринами. Новый год шагал по планете, но мужчины сидели смирно, ждали чего-то.

Появилась маленькая сухонькая старушка с каталкой, улыбнулась всеми морщинами:

— Так, красавцы, хорошие мои, разбираем обратные передачки! Десятая палата!

Снялись несколько мужчин, приняли пакеты с грязным, с пустыми бутылками, с прочитанными журналами. Отдали пакеты свежие, набитые подарками и йогуртами. Старушка каждый пакет тщательно подписала.

— Пятая палата!

Еще несколько мужчин подошли забрать старое, передать новое. В Новый год — со всем новым!

— Тринадцатая!

Встали трое: лысый, рыжий и в галстуке.

— У меня там жена с двойней, она выходить не может. Просила, чтоб я ей снега передал. Подождете минуту? — спросил лысый.

— Ну, а куда ж я денусь?

Мужчина, стесняясь такой просьбы, вышел. А старушка пока подписала его пакет: «Танечке, 13».

— Это Александре Перуновой, — второй, который рыжий, отдал свой пакетик.

Старушка кивнула, начала подписывать. А этот, который для Перуновой, все не уходил. Хотел, видно, посмотреть, как снег передавать будут.

А третий мужчина, который в галстуке, не знал, что ему делать.

Видный такой, нарядный.

— Извините… Мне надо Женю Ким увидеть.

— Так она рожает вот как раз.

— Рожает?

— А вы — папа?

— Да… Я… папа…

— Ну, вы езжайте пока, ей еще долго.

— Сколько еще?

— Ну, может, ночью и родит… Первый раз всегда долго.

— К ней можно?

— Ну… Сейчас уже нет… Вы в следующий раз пораньше приезжайте…

— Тогда я тут подожду…

Старушка внимательно посмотрела, улыбнулась.

— Ты, хороший мой, зайди в дверку-то по соседству. Там приемный покой. Спроси медсестричку Войну Грету Ромуальдовну, скажи, что ты муж Женечки Ким… Тебя как зовут?

— Иван… Иван Аистов…

— Вот, так и скажи… Женечку у нас весь роддом уважает, так что ты скажи, что хочешь в ординаторской подождать. А уже потом, как родит, тебя к ней проведут. Понял меня?

— Понял. Спасибо.

Убежал.

Старушка смотрела вслед, качала головой, улыбалась.

Вернулся тот, который со снегом. Принес в пластиковом стаканчике снега.

— Вот!

Старушка кивнула, подписала стаканчик…

Рыжий мужчина подошел ближе, протянул руку.

— Александр Перунов, газета «Доблесть», журналист.

Лысый пожал.

— Василий Степочкин, частный предприниматель, овощи.

— Я рождественскую полосу готовлю про доблесть в быту. Могу я про ваш снег написать?

— А чего в нем такого?

— Ну, так. Романтика.

— А, ну, можно. Мы, кстати, рожали первую дочку вместе. Вот это — доблесть.

— Рисковый вы.

— Можете написать, что я этих детей новорожденных видел буквально вот сразу, как они пришли. Мою Розиту и пацана одного, который одновременно с ней родился.

— И как?

Лысый задумался.

— У пацана — вот такие яйца!