Читать книгу - "Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли"

В сувенирном магазине на Иль Сен-Луи она купила акварельный этюд Нотр-Дам. А я больше никогда не бывала в студии Матисса, как никогда больше не слышала о Стайнах.

Отец Кевин сказал, что этот Джон Куинн, возможно, приедет в Париж вместе с Питером. Я представила, как он приветствует меня, словно свою ирландскую соотечественницу из Америки. А потом мы вместе идем в студию Матисса. Вот удивились бы Гертруда и Алиса!

Отец Кевин предупредил, чтобы я никому не говорила о приезде Джона Куинна в Левен. По его словам, в вопросе осторожности мы не сможем переусердствовать, учитывая, что во Франции развернулась активная антигерманская пропаганда, а англичане и британская пресса готовы видеть Ирландию в союзе с Германией теперь, когда мир, похоже, катится к войне.

Мадам Симон внимательно следила за ситуацией на Балканах. И была очень довольна, что, согласно какому-то договору, Сербии удалось отхватить большой кусок Австрийской империи. Но ее настораживал союз Германии с Австрией и Венгрией.

– Бошам это не понравится. И они отомстят.

Она также следила за Эльзасом. В ноябре там начались беспорядки из-за того, что какой-то девятнадцатилетний немецкий лейтенант пообещал своим солдатам награду за каждого из наколотых на штык wackes^[86].

– Германская армия бьет демонстрантов, – сказала тогда мадам Симон. – Французы должны будут войти туда, чтобы защитить свой народ, и тогда война.

Французы этого не сделали. Но эльзасская женщина на рождественской ярмарке не появилась. Граница между Францией и Германией была практически перекрыта. Переговоры зашли в тупик. В этом году я не послала домой поздравительных открыток. Не хотела отправлять их непосредственно из Парижа.

Зазвонили колокола. Ректор встал. Сегодня он отправлял службу. Отец Кевин стоял рядом. Оба были в красивом золоченом облачении. Закрыв глаза, я молилась: «Питер. Пожалуйста. Питер». Но Питер не появился.

Отец Кевин читал проповедь на английском. Отец ректор знал, что люди приходят послушать отца Кевина, и хотел, чтобы конгрегация была большой и щедрой.

– «…Не было им места в гостинице»^[87], – начал отец Кевин, а потом перешел к рассказу о том, что прямо сейчас люди в Дублине голодают, потому что работодатели уволили бастующих рабочих. – Отцы не могут прокормить своих детей. Матери не могут согреть младенцев. А ведь все это тоже святые семейства. И нет им места в собственной стране.

Я понимала не все из того, о чем он говорил, но четко знала, что происходит во время забастовок: моя мама сама несколько месяцев кормила семью О’Брайенов, живших под нами, когда Джо О’Брайен ходил в пикеты на стачке железнодорожников.

Отец ректор что-то шептал сидящему рядом с ним священнику. Он был недоволен. А я вспомнила, какие проблемы с кардиналом были у отца Салливана из церкви Святой Бригитты после того, как он прочел проповедь в поддержку забастовщиков.

Во время сбора пожертвований священники пели «Adeste Fideles», «Придите, верные». Я закрыла глаза. Питер задержался, но он мог прийти в любую минуту. Давай же, Иисусе. Это ведь Твой день рождения, будь щедр и великодушен. Послышались чьи-то шаги. А потом я почувствовала, что кто-то опускается на скамью рядом со мной.

Спасибо, спасибо Тебе, Господи. Я обернулась, готовая улыбнуться. Но это была всего лишь очень высокая женщина, которая продолжала усаживаться на скамью. Рядом с ней устроилась девушка, которая тащила за собой маленького мальчика. За ними села пожилая дама. Высокая женщина улыбнулась мне. Она, бесспорно, была красавицей. Старше, чем я. В белокурых волосах, уложенных локонами, виднелось много седины. На голове была шляпка – вполне возможно, что от Шанель. У нее были очень необычные глаза – не совсем карие, а какого-то золотистого оттенка.

Погодите-ка, да я ее знаю. Мод Гонн. Она – человек известный. «Ирландская Жанна д’Арк» – именно так называли ее газеты, когда она приехала в Чикаго с майором Джоном Макбрайдом собирать деньги на дело. И вот сейчас она была здесь, на мессе, рядом со мной. Такая благочестивая. Все это выглядело почти театрально. Во время освящения Святых Даров она очень низко опустила голову, закрыв глаза. Подняла подбородок, когда поднесли облатку, потом внимательно посмотрела на белый кружок, который отец Кевин держал в пальцах, – тело Христово. Маленький мальчик начал стучать ботинками по скамье, и пожилая женщина схватила его за ноги. Я взглянула на него и подмигнула. Он засмеялся, и я за ним. Сын Мод от Джона Макбрайда. У него какое-то кельтское имя. Шон, по-моему. Ну да, Шон Макбрайд.

Но ведя трех женщин за собой к перилам алтаря, парнишка стал очень благочестивым. Похоже, это было его первое причастие и первое ощущение божественного. Сестра Рут Эйлин рассказывала на уроках Слова Божьего, что Наполеон называл день своего первого причастия счастливейшим в своей жизни. А жизнь у него была яркая, подумала я, идя за ними. Когда эта маленькая процессия шла по проходу, люди в толпе прихожан толкались локтями и кивали в их сторону.

Послышался шепот:

– Это она. Мод Гонн.

Вернувшись на скамью, я опустила голову на руки. Я не молилась, а вспоминала переполох, который вызвало появление Мод в Чикаго. С тех пор прошло уже десять лет. Большая толпа собралась в зале церкви Святой Бригитты, чтобы посмотреть на майора Джона Макбрайда, воевавшего против британцев во время англо-бурской войны. Когда они вышли на сцену, она оказалась такой же высокой, как он. На том собрании женщин было больше, чем обычно. Все любопытствовали, как Мод будет одета. Наряд у нее был отличный – платье из темно-синего бархата.

Майк, Эд и Джон Ларни повели туда нас с Мейм и Розой. Их очень раздражала наша болтовня о платье Мод.

– Я здесь, чтобы увидеть майора Джона Макбрайда. Он сформировал собственный ирландский полк для борьбы с британцами в Южной Африке, – шепотом сообщил нам Майк. – В этом полку вместе с ним воевало много парней из Чикаго. Это как наша Ирландская бригада во время Гражданской войны.

Наша ирландская газета «Ситизен» в Чикаго пристально следила за событиями англо-бурской войны и печатала материалы о жестокостях англичан, которые сгоняли женщин и детей – как буров, так и африканцев – в лагеря, где те гибли от голода. Британская армия затем разоряла их фермы, а землю засыпала солью. Потому что там собирались открывать алмазные копи и золотые прииски. В Южной Африке они вели себя точно так же, как сотни лет в Ирландии.

Но нам, девушкам, было интересно хорошенько рассмотреть женщину, которая вдохновляла на творчество поэта Уильяма Батлера Йейтса. Сестра Вероника, наша учительница литературы в школе Святого Ксавье, просто обожала Уильяма Батлера Йейтса – она всегда называла его исключительно полным именем и хотела, чтобы мы тоже благоговели перед ним.