Читать книгу - "Испить до дна - Елена Ласкарева"

Стоящая перед ним женщина в молодости была, несомненно, ослепительно красива... Ну, конечно, не в такой степени, как настоящая Алена... То есть — как его Алена. Ведь эта — тоже самая настоящая.

— А вы, Алексей, должно быть, хотели снять у меня комнату? — прищурясь, спросила Вяземская. — Вы студент?

— Н-нет уже. Я доктор наук. То есть... я хотел сказать — нет, комната мне не нужна.

— А каких наук, если не секрет? — Ему в тарелку уже лился из серебряного половника прозрачный и ароматный диетический супчик, щедро сдобренный разномастной летней зеленью. — Не филологических случаем? Мой муж был филологом.

— Нет, я по биологии.

— Биология. Наука о жизни. А раз вы уже доктор — следовательно, хорошо знаете жизнь?

— Если бы! — горестно воскликнул Алексей и тут, осознав наконец комичность ситуации, рассмеялся. — Спасибо, Алена Андреевна, пойду, пожалуй.

— Однако, если память мне не изменяет, у вас ко мне было какое-то дело? Некий важный вопрос?

— К вам — нет. Извините за беспокойство, я просто ошибся.

— На нет и суда нет, — усмехнулась Вяземская. Ее железным правилом было не влезать непрошено в чужие дела и не отвечать на незаданные вопросы. Тем более не давать советов, когда их не спрашивают.

Алексей тем временем поднялся.

— Ну уж нет! — категорически заявила она. — только после обеда! Терпеть не могу, когда вскакивают из-за стола, не доев.

— Я тоже, — улыбнувшись, согласился он и приналег на низкокалорийную, но отменно вкусную пищу.

Как повар-любитель, он по достоинству оценил прелесть этого диетического обеда:

— Чудесный рецепт! Просто аристократический. Я бы, правда, добавил еще и базилика.

— Для запаха?

— Скорее для цвета.

— Вы абсолютно правы. Обязательно учту.

Откланиваясь, Алексей поцеловал Вяземской руку, и она приняла это как должное:

— Заглядывайте в любое время, Алеша... если вдруг надумаете что-то еще у меня спросить. Или если просто проголодаетесь. У меня не всегда разгрузочные дни. Порой позволяю себе, как знаменитый шведский философ Карлсон, и пышками побаловаться...

Проводив гостя, Алена Андреевна села на краешек вольтеровского кресла и, глядя на портрет мужа в сделанной внучкой тонкой овальной рамочке, задумчиво произнесла:

— Вполне, вполне... Ты согласен?

Помолчала секунду, словно выслушивая ответ, и добавила:

— Я думаю, если очень захочет, — найдет. И Аленка если захочет — дождется. Будет, чему быть...

...«Погружение» было таким волнующим, но не принесло ожидаемых результатов. Придется задействовать для поисков еще какие-то каналы.

Может, обратиться к частным детективам?

Нет, нехорошо. Как будто Аленушка и правда преступница, раздраконивающая свои жертвы...

Ну да ладно, авось посетит какая-то идея... Можно, к примеру, справиться в Союзе художников... Или в Дворянском собрании, ведь она княжна...

— Я больше не могу, не могу, не могу! — Алена плакала в голос, зная, что, кроме деревянных покосившихся стен, свидетелей ее истерики не было. — Все бессмысленно, все!

Не хочу, не хочу! Ничего! Почему, почему? За что, за что? Разве я такой уж дрянной человек?

Кому как, а Алене рыдания как будто прибавляли сил — только сил злобных, разрушительных. Ее, обычно добрую и благожелательную, теперь распирало желание сделать кому-нибудь больно, обидеть, унизить. Пусть помучаются так же, как она! Неважно — кто! Неважно — за что!

Или хотя бы пусть понервничают и позлятся. А она будет смотреть и радоваться.

Был бы рядом Григорий — эх, уж она бы на нем все выместила!

Или Димочка. Даже лучше, если бы Димочка. Он бы переживал заметнее. Девица, а не мужчина. Но нет, слабеньких обижать неинтересно и унизительно.

А хорошо бы, если бы Гришка ее ударил. О, уж она бы разбила что-нибудь тяжеленькое о его квадратную голову. Кирпич, к примеру. Вон их сколько на соседнем участке валяется!

Но ни Гриши, ни Димы поблизости нет. Как назло, некого сделать козлом отпущения.

Одни рабочие целый день снуют туда-сюда. Возводят вместо снесенной бетонной ограды воздушный заборчик. С завитушками, вроде хвостиков морского конька.

Вот удовольствие-то — все лето лицезреть сквозь эту затейливую вязь рожи соседей-богатеев! Уж лучше та непроницаемая стена.

А хотя... рабочие — чем не козлы? Что они, не люди? Можно с превеликим удовольствием поскандалить, к примеру, с прорабом. Вон, расхаживает, командует, руками машет! Упивается своей властью! Бонапарт! Бонапартишка.

Ну, дал он ей адрес печника, и что теперь, на задних лапках перед ним ходить? Он дерет с Алены комиссионные. За что, спрашивается, за то, что она обеспечивает его «другана» работой и куском хлеба? Вот с другана бы и брал. Хапуга.

Да еще и неизвестно, хороший печник окажется или никчемный. Может, придется с них обоих неустойку требовать. Так почему бы с ним не поругаться?

Взвинтив себя таким образом, Алена плеснула в лицо колодезной водой из рукомойника и решительно направилась воевать.

Неосторожно ступила на провалившуюся ступеньку и слетела с крыльца кубарем, ободрав колено. Но это не остудило, а, напротив, подогрело ее боевой дух.

— Эй, вы! Как вас там! — крикнула она прорабу. — Не успели дорогу заровнять, как канаву опять на пути прорыли!

— Мы, хозяюшка, проводим газ и воду, — миролюбиво отозвался тот. — Не канава это, а траншея.

Алена отодвинула незакрепленное звено новой изгороди и решительно направилась на вражескую территорию.

— Полюбуйтесь! — она показала ему свое кровоточащее колено. — Я травму получила из-за ваших траншей, спасибо еще — позвоночник не сломала! У нас дачный поселок, а не линия фронта! Устроили тут зону повышенного риска. Траншеи, окопы! И бункер вместо дома!

— Эй, Ваня! Принеси хозяюшке зеленку из нашей аптечки! — крикнул прораб одному из строителей и беззлобно усмехнулся девушке в лицо. — А откуда твоя травма, я видал. Все ступеньки пересчитала или через одну?

Алена даже задохнулась — ах, так теперь за ней еще и целыми днями подглядывать будут?! Не уединишься, не разденешься, не позагораешь! Даже с собственной лестницы не полетишь в свое удовольствие!

— А ваше какое дело! Не смейте совать свой нос в мои дела, понятно?

— Чего ж тут не понять?

Прораб, к ее досаде, никак не поддавался на провокацию и голоса упорно не повышал. Видимо, получил строжайшее указание с соседями в конфликты не вступать. А может, просто характером обладал мирным.

— А мое дело маленькое. Хозяин заказывает — мы строим. Проложим трубы — забросаем траншеи. Переложим стены по новой, согласно его капризу, — вывезем битый кирпич. И будет у вас снова тишь, да гладь, Божья благодать.