Читать книгу - "Лиза готова на все - Крис Манби"

Через неделю после посещения бесплатного врача Брэнди отправилась в ту же клинику на биопсию. Когда медсестра впервые упомянула при ней название процедуры – цитологическая аспирация, – Брэнди сказала, что это очень похоже на хруст чипсов во рту. Но потом выяснилось, это значит – биопсия тонкой иглой. Ничего общего с мирным и смачным поглощением жареной картошки.

Я всегда думала, что в Америке человека без медицинской страховки лечить вообще не будут. К счастью, я все-таки ошибалась. Пока мы с Джо ждали Брэнди в приемном покое, кто-то из сотрудников больницы выдал нам список медицинских организаций, где люди, у которых не было денег, могли получить помощь. Правда, там на все процедуры и уж тем более на операции были огромные очереди. Результатов анализов приходилось ждать по нескольку дней. Тем не менее, когда я набирала номер службы бесплатной помощи больным раком, у меня возникло ощущение, что меня сейчас соединят напрямую с каким-нибудь святым, не меньше. И волновалась я намного сильнее, чем когда звонила Эрику Нордоффу.

Буквально через неделю Брэнди предложили пройти обследование. Мы с Джо отвезли ее в клинику. Там мы собирались подождать ее, сколько потребуется, но Брэнди сказала, что вернется домой сама. Ей хотелось без свидетелей услышать то, что скажет врач.

В день, когда Брэнди должны были сообщить результаты анализов, мы с Джо сидели дома и ждали ее возвращения из больницы. Мы молчали. И без слов было понятно, о чем сейчас думал каждый из нас. Вопреки привычке Джо не накрасился.

– Не могу удержать карандаш – руки дрожат, – сказал он.

Выйдя из-под душа, я провела полотенцем по запотевшему зеркалу в ванной и посмотрела на себя. Потом дотронулась до груди и, испытывая смущение и вину перед Брэнди, почувствовала облегчение от того, что у меня все в порядке.

Небо в тот день было хмурое, затянутое облаками. Лос-Анджелес сам на себя не похож, если не светит солнце. Лондон – другое дело. Положа руку на сердце, Лондон как раз в плохую погоду и чувствует себя самим собой. Но не Лос-Анджелес. Он не может пережить пасмурный день просто так, воспринимая его как данность. И люди, поддаваясь смутной тревоге, тоже суетятся, бегут куда-то, испытывая дискомфорт и беспокойство. Лос-Анджелес похож на мамашу большого семейства: красивую, полногрудую, веселую, не знающую слово «депрессия». Так что, как только у нее начинаются месячные и портится настроение, это сразу бросается всем в глаза.

Солнце скрылось, и начинаешь понимать, что сам этот город – словно гигантская декорация. Стоит выключить специальное освещение, и сразу станет заметно, что слово «Голливуд» написано на гигантской занавеске, небоскребы – не более чем фанерные фасады, а люди – точно такие же, как в Солихалле, если смотреть на них без особой киношной подсветки.

Но в тот день плохая погода была как нельзя более кстати. Мне хотелось хорошенько обдумать все, что случилось со мной и с близкими мне людьми в последнее время. Пасмурный день куда лучше подходит для таких размышлений и копаний в собственной душе, чем солнечный, когда тебя окружают довольные, сияющие люди, радующиеся такому же довольному, сияющему солнцу.

– Пойду прогуляюсь, – сказала я Джо.

Он не стал напрашиваться в попутчики.

Выйдя из дому, я направилась к пляжу. Серые, как и небо, волны одна за другой набегали на берег. Песок, такой легкий и мягкий в обычные дни, сегодня еще не успел просохнуть.

Я взошла на дощатый настил и направилась на север, в сторону Санта-Моники. Полотенца, вывешенные около магазинчика, в котором продавались пляжные принадлежности, колыхались на ветру, как тибетские молитвенные флаги. Владелец магазинчика, обычно разговорчивый до навязчивости, сегодня молча проводил меня взглядом. Словно весь Венис-Бич ждал вместе со мной и Джо возвращения Брэнди. Даже гадалка, предсказавшая Толстому Джо, что когда-нибудь тот «выйдет замуж» за промышленного магната-миллионера, выключила неоновую рекламу на своем павильоне и не стала приставать ко мне с разговорами.

Я остановилась у баскетбольной площадки, где в обычные дни бывало так шумно. Сегодня ни игроков, ни зрителей не было. Я присела на парапет и уставилась себе под ноги. Погруженная в мысли о возможной болезни Брэнди, я не сразу обратила внимание на появившийся передо мной на песке влажный кружок. Я машинально вытерла щеку и вдруг поняла, что это не слезы.

Прошло еще секунд десять, и на песке передо мной появился еще один мокрый кружочек. Затем еще один и еще… Весь мир, повинуясь все учащающемуся ритму дождя, ожил и зашевелился. Прохожие, еще недавно лениво тащившиеся по улицам и жаловавшиеся на пасмурную погоду, очнулись и поспешили кто по домам, кто в магазины – ну точно муравьи перед ливнем!

Изменился и звуковой фон. С утра все звуки были словно приглушены нависшими над городом тучами. Люди подсознательно старались говорить тише, и даже автомобильные гудки звучали не так резко и громко. Начавшийся дождь, дробь капель, падающих на мощеные тротуары, – все это напомнило мне финал какого-нибудь концерта или спектакля, когда публика начинает аплодировать. Сначала посреди тишины раздаются отдельные, не слишком уверенные хлопки самого восторженного зрителя в зале; остальная часть публики еще некоторое время молча прислушивается к происходящему. Затем к первому зрителю присоединяются еще несколько человек, потом еще, и вот уже весь зал сотрясается от шквала аплодисментов. Дождь грохотал по тротуару, как неистовствующая публика, требующая выхода на бис. Восторженный зал, не в силах сдержать эмоций, усиливал аплодисменты топотом ног.

Вскоре вода затопила дорожку, по которой я шла, и она стала похожа на дно ручья. Поток нес с собой всякий мусор, то выбрасывая его на поребрик, то снова смывая, подобно маленькому цунами. Я ринулась к дому. Калифорнийские водители настолько не привыкли использовать дворники по прямому назначению (они называли их прищепками для парковочного талона), что требовать от них уважительного отношения к пешеходам в такой ливень уже не приходилось. Да и дороги не были приспособлены для дождливой погоды. В общем, меня то и дело обдавали водой проезжавшие мимо легковушки и туристические автобусы. Я была мокрой насквозь, казалось, что одежда, и та вот-вот стечет с меня.