Читать книгу - "Графиня Тьмы - Жюльетта Бенцони"

Никому не хотелось начинать такой процесс, а особенно тем, у кого совесть была нечиста. В высших инстанциях сначала решили, что наилучшим выходом будет «забыть» смутьяна где-нибудь в тюрьме, но тут «их уведомили, что он уже послал к ним судебного пристава с официальным прошением о том, чтобы, в соответствии с законом, его либо предали суду, либо освободили из-под стражи».

Самым невероятным оказалось то, что этот дерзкий шаг принес Батцу свободу. Весть об этом вихрем облетела весь Париж, и его сторонники возликовали вместе с ним. Каждое утро у ворот Плесси собиралась целая толпа, ожидавшая освобождения своего героя. Само собой, в этой толпе присутствовала и Лаура.

Она была там и 5 ноября, стояла чуть в отдалении. Утро было пасмурным, но довольно теплым. В Париже пахло мокрой листвой, дровами, с Сены тянуло туманом, а Лауру переполняла надежда, и само ожидание сегодня сделалось сладким, как сон. Что-то подсказывало ей, что она вот-вот его увидит…

Вдруг люди в толпе закричали и захлопали в ладоши: железная дверь отворилась, и под каменными сводами показался силуэт Батца. Лауре почудилось, что своею силой и утонченностью он походил на клинок шпаги. Батц хохотал, сияя белыми зубами, и приветственно махал тем, кто аплодировал ему. Она было кинулась к нему… но вдруг замерла на месте: из толпы вышла одетая в черное блондинка и, обвив руками его шею, слилась с ним в поцелуе. Лауре не было видно его лица. Толпа захлопала еще громче. Уговаривая себя, что страстный поцелуй девушки — это минутный порыв, выражение восторга, Лаура решила подождать, пока она отойдет от Батца… Но тут же поняла, что предчувствие, обручем сдавившее ей горло, было не напрасным: вместо того чтобы смешаться с толпой, непрошеная гостья повисла на руке барона и вместе с ним проследовала сквозь живую изгородь толпы. А он не только не оттолкнул девушку, но, напротив, накрыл своей ладонью ее руку, продетую ему под локоть, и улыбался незнакомке…

Но незнакомке ли? Ничего подобного. Лицо этой девушки напомнило те, другие лица, навеки отпечатавшиеся в памяти Лауры: лица женщин, окружавших Мари Гранмезон, Мари, которую видела она в последний раз в страшной повозке, отвозившей приговоренных к месту казни. Она вспомнила даже имя: Мишель Тилорье. Она называла себя невестой Жана и даже заявила, что ждет от него ребенка. Эта новость повергла в отчаяние Мари и в конце концов подтолкнула ее к совершению необдуманных поступков…

Еще недоверчиво, но уже с болью в сердце провожала Лаура взглядом эту пару до экипажа, ожидавшего их на другой стороне улицы. Она видела, как Жан помог своей спутнице устроиться и сам запрыгнул следом. Кучер отпустил тормоза, понукая лошадь, и экипаж неспешно покатил по склону улицы Сен-Жак. Толпа потихоньку стала расходиться, не обращая никакого внимания на молодую женщину, будто бы превратившуюся в каменную статую. Лишь молодой офицер поинтересовался:

— Вам нехорошо, гражданка?

Она вздрогнула, будто просыпаясь, и, обратив к нему лицо, попыталась улыбнуться:

— Спасибо, все в порядке…

— В порядке? Вы уверены?

— Конечно, уверяю вас…

— Может быть, проводить вас?

Понимая, что он жаждет завязать беседу, она согласилась:

— Пожалуйста, до стоянки фиакров…

Офицер предложил ей руку. Это был невысокий молодой человек, худощавый и хорошо сложенный, с каштановыми волосами рыжеватого оттенка, с ясными голубыми глазами. Его глубокий голос снова напомнил ей Батца. На нем был мундир инженерных войск, правда слегка потрепанный, но с нашивками капитана. На вид ему было лет тридцать пять. Пока они спускались по улице Сен-Жак, Лаура заметила, что он прихрамывает.

— Вы были ранены?

— Да. В Кибероне. Еще не совсем вылечился, но уже пошел на поправку, — по-детски улыбнулся он, так что осветилось его худое и немного грустное лицо.

По дороге они говорили о поэзии, музыке, и эти темы, казалось, крайне увлекали офицера. Лаура нашла его очаровательным и очень приятным в общении. Но вот наконец появился фиакр, и он окликнул его, а потом обернулся к Лауре, спросив, не скрывая надежды:

— Куда вас отвезти?

— Давайте сначала довезем вас, — ответила она, подумав, как тяжело ему, должно быть, ходить с этой палкой…

— О, не стоит беспокоиться! Я иду к министру внутренних дел, в особняк Бриен. Нам не по дороге? Но простите, что до сих пор не представился: меня зовут Клод Франсуа Руже де Лиль[66], и пока я в отпуске по ранению.

Это было забавно, и Лаура, несмотря на свое огорчение, рассмеялась:

— Не вы ли автор «Боевой песни рейнской армии»[67], которую присвоили марсельцы?

— К вашим услугам. Только, как видите, — развел он руками с комической гримасой, — богатства мне это не принесло. А вы уже ее слышали?

— Да. При ужасных обстоятельствах, когда брали Тюильри, но все же мелодия очень красивая. Садитесь, я подвезу вас до вашего министерства. И тоже представлюсь: меня зовут Лаура Адамс. Я американка из Бостона, а живу в доме № 40 по улице Монблан.

— Американка? Как это интересно! — воскликнул он, садясь в фиакр.

Они проболтали всю дорогу, как старые добрые друзья. Он рассказал ей о своем намерении уйти из армии: расправа над эмигрантами в Орэ произведя не него ужасное впечатление. По счастью, он был знаком с новым министром внутренних дел Бенезешем и рассчитывал на него, чтобы найти себе достойное занятие. Достоинств у де Лилля было множество: он был музыкально образован, слагал стихи, к тому же говорил на нескольких языках. Время в пути пролетело незаметно, и офицер с огромным сожалением сошел с фиакра перед зданием министерства:

— Собирался вам помочь, а получилось наоборот. Смею ли я надеяться на новую встречу с вами, мисс Адамс?

— Разве я не дала вам свой адрес? Я бы тоже с радостью встретилась с вами.

Он покраснел от удовольствия и обратился было к кучеру, чтобы направить его на улицу Монблан, но Лаура остановила его:

— Я сейчас не домой. Я поеду в… Тампль.

Улыбка сползла с лица офицера, он со значением и тревогой посмотрел на нее и вдруг неожиданно опять забрался в коляску.

— Вы интересуетесь королевской семьей… тем, что от нее осталось? — спросил он, понизив голос. — Я слышал, какой-то американке дали пропуск в Тампль… Не вам ли? — И, видя, что Лаура кивнула, добавил: — Теперь понимаю, зачем вы ходили к тюрьме. Вы, наверное, знакомы с бароном де Батцем?

— Это правда. Он мой… друг, — с трудом выговори

ла молодая женщина, и тотчас же офицер показался ей менее симпатичным и слишком любопытным.

Но Руже де Лиль взял ее руку и прикоснулся к ней губами:

— Знайте, что теперь в моем лице вы приобрели еще одного друга! И этот друг всегда будет готов вам служить! — с важностью сказал он. — Клянусь честью!