Читать книгу - "Безрассудная леди - Сэнди Хингстон"

— Ты ее переоцениваешь. Это происходило четырнадцать лет назад — тогда я был молодым оболтусом и влюбился в ее груди и волосы.

— Волосы у нее действительно великолепные…

— Как у Медузы. Другую ногу, пожалуйста. Итак, ты пошла с ней в ее апартаменты…

— Да. Мы выпили по чашечке шоколада, вкус которого показался мне странным; но Джиллиан сказала, что шоколад марокканского производства. Потом я каким-то образом оказалась на полу, на коленях, а она стояла рядом и смеялась. У меня кружилась голова, я пыталась встать, но каждый раз снова падала.

— Она что-то подмешала в шоколад! — воскликнул Лукас.

— Наверное. Пока я ползала по полу, пытаясь встать, вошли двое мужчин: молодой незнакомец и Уиллоуби. Комната продолжала кружиться у меня перед глазами, но я помню, что тот, кого звали Гастингс, вел себя отвратительно, а Уиллоуби был просто ужасен — он хватал меня своими лапами, прикасался ко мне… Наконец Джиллиан сказала, что если уж ему так не терпится, пусть занимается этим не у нее на глазах — к ней в любую минуту может прийти Лукас. Это было последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание. Очнулась я уже там, где ты меня нашел. Сначала я подумала, что спасена; голова у меня все еще кружилась, но я встала и попыталась открыть дверь, однако это мне не удалось. Тогда я попробовала выбраться через окно, но оно находилось слишком высоко, а я очень ослабла. Потом пришел Уиллоуби. Должно быть, он много пил, потому что от него сильно пахло алкоголем. Он подошел и сообщил мне то, о чем я тебе уже рассказывала… что у тебя есть дочь и что ты женишься на Джиллиан. Потом стал уверять меня, что я могла бы тоже… Разумеется, я ответила отказом, но он и слушать ничего не хотел! Поэтому я…

— Не думай больше об этом, — поспешно сказал Лукас.

— Как я могу не думать, если убила человека?

— Ты предпочла бы, чтобы он тебя убил?

— Боже мой, конечно, нет! — Татьяна вздрогнула всем телом.

— Ты должна выбросить это из головы. Уиллоуби был шпионом, врагом Англии. Я уверен, что это он убил Казимира и приказал убить меня в Париже, когда я приехал туда и стал наводить кое-какие справки. Я не знаю причину всего этого, но могу поклясться чем угодно, что Джиллиан ее знает.

— Разве Джиллиан не было в отеле?

— Нет. Гастингс сказал, что она прямо от своей портнихи поедет на прием, который устраивает принц-регент.

— Если это так, — задумчиво заметила Татьяна, — то она еще не успела узнать ни о том, что я исчезла, ни о Уиллоуби. На нашей стороне будет фактор внезапности.

— На нашей? — Лукас, взглянув на нее, приподнял бровь. — Ты имеешь в виду меня и Платова?

— И себя тоже.

— Ни за что!

— Почему?

— Почему? Вспомни, что тебе пришлось сегодня пережить!

— Ты сам сказал, что не хочешь больше отходить от меня ни на шаг, — лукаво напомнила Татьяна.

— Это будет последний раз.

Она помолчала, потом встала на колени и кивком головы указала на груди:

— Ты не помыл меня здесь.

— Не помыл, — согласился он дрогнувшим голосом, потом намылил тяжелые округлости грудей, задержавшись на сосках, которые немедленно затвердели от его прикосновения.

— И здесь тоже. — Подняв тучу брызг, она встала в ванне, указав на спину.

Закусив губу, Лукас намылил ее и там.

— И здесь, — прошептала она, повернувшись к нему лицом и проведя пальцами по треугольничку между бедер. Ее мокрое тело поблескивало в лучах предзакатного солнца.

Он судорожно глотнул воздух.

— Смилуйся, Тэт! На какие муки ты меня обрекаешь?

— Мой же, мой меня, — проговорила она, и он продолжил свое занятие. — Здесь. — Она взяла его за запястье, направляя руку, и пошире расставила ноги. — Вот так! Хорошо! А теперь чуть-чуть ниже. — Дыхание ее стало прерывистым. Его рука снова скользнула между ее ног и торопливо выбралась оттуда. — Еще, — прошептала она ему в ухо.

— Силы небесные! — простонал Лукас, совершенно растворяясь в ощущениях, возникающих от прикосновения к ее нежной, шелковистой коже.

— Еще.

Он помедлил, чувствуя, как растет его желание.

— Татьяна, перестань! — Вместо ответа она прижалась к нему всем телом. — Ты это делаешь только для того, чтобы заставить меня позволить тебе поступить по-своему…

— А ты позволишь? — шепнула она, обхватив рукой твердое утолщение, образовавшееся спереди на его брюках.

— Нет, — хрипло сказал он. — Это слишком опасно. Я не смогу должным образом защищать тебя, потому что мне придется всецело быть в распоряжении принца-регента.

— Но Платов…

— У Платова тоже есть свои обязанности.

— Кажется, я сегодня наглядно доказала, что способна постоять за себя, — сказала Татьяна, продолжая ласкать его.

— Тем более у тебя есть причина оставаться в безопасности. Я бы на твоем месте не стал испытывать судьбу… Черт возьми, перестань — я не могу соображать, когда ты так прикасаешься ко мне!

— Я сделаю все, что ты прикажешь, и буду очень осторожна, Усилием воли он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки.

— Неужели ты действительно воображаешь, будто сможешь после всего, что произошло, убедить меня позволить тебе показаться при дворе?

Кажется, она согласилась с ним и нырнула в ванну, чтобы сполоснуться.

Обрадованный тем, что она наконец вняла голосу разума, Лукас хотел было помочь ей выйти из ванны, но она вдруг схватила его за руки и потащила в воду.

Охнув от неожиданности, он плюхнулся в ванну.

— Господи! — отплевываясь, взмолился промокший насквозь Лукас, выбираясь из ванны.

Татьяна лукаво улыбнулась:

— Позволь помочь тебе снять одежду.

— Прекрати…

— Клянусь своей любовью к тебе, что сегодня вечером не покажу своей физиономии при дворе.

Он успокоился и позволил ей расстегнуть пуговицы.

— Вот так-то лучше. Послушание идет тебе гораздо больше, чем своенравие… Ты не думаешь, что нам нужно хотя бы вытереться? — Лукас почувствовал, что она обхватила руками его член.

— А зачем? — спросила она.

— Кто-то, кажется, собирался подождать до бракосочетания?

— Это была не моя идея. — Татьяна провела кончиком его члена по своему мокрому животу. — Но если ты настаиваешь, мы можем…

— Нет, — решительно заявил он. — Теперь уже не можем.

Они занимались любовью прямо на обюссонском ковре. Татьяна с глубоким вздохом как можно крепче прижалась к нему, уверенная, что его страсть способна очистить ее лучше, чем любая ванна. Страх, одиночество, гнев, ужас — все отступило перед ни с чем не сравнимым ощущением. А она-то была уверена, что никогда больше такого не испытает… Вспомнив об этом, Татьяна начала плакать.