Читать книгу - "Мисс Никто - Татьяна Лаас"

сойдет» он давно пережил. Я не понимаю — почему мне сохранили память о том, что ты леди Холма. И ты же поняла мой намек с нагами, да? Я имел в виду, что ты не только леди, но и можешь оказаться нагайной с другой стороны.

Ник скривилась:

— Ты хочешь сказать, что я вообще не человек?

— Очень может быть, Ник. И в этом ничего страшного, пока никто лишний этого не знает.

— Перес явно лишний.

— Да. Он явно лишний. Он что-то хочет от тебя. Он заставил меня пойти к тебе и уговорить бежать с этой сволочью Тамиором. Он…

Ник решила облегчить его задачу и оборвала:

— Можешь не продолжать. Я понимаю, что и спасти меня от Тамиора тебя опять заставил Перес.

Джонс замер, посмотрел на Ник крайне странно, пнул ближайший попавший под ногу камешек и угрюмо сказал:

— Какие нынче принцессы недоверчивые. Не верят в искренние благородные порывы… Ник, может, я и раб, может, я и под клятвой крови ходил, но отправился на твои поиски я сам. Даже рабам положен отпуск. Я его могу брать, когда захочу. Перес не настолько сволочь, как ты думаешь. Я уже говорил — он избалованный высший вампир, который никогда не получал по шее. Это не синоним слова «сволочь». И я сам… — он горько улыбнулся, — впрочем, кажется, теперь это неважно.

Он замолчал и пошел дальше. Ник тоже молчала. Молчала, потому что… Всему есть предел. Даже в причинении обид есть свой предел. В отношении Джонса, она, кажется, достигла своего лимита. Она очень постаралась. В пору вывешивать на доме табличку: «Осторожно, тут живет злая принцесса!». Крепость по имени Джонс не падет, крепость по имени Джонс будет превращена в порошок самой принцессой и растоптана в прах во имя любви. Уничтожена, потому что принцесса не умеет думать и держать язык за зубами.

Сколько раз она его уже унижала.

При первой встрече с мешком кофе. А ведь можно было просто пустить в дом и посмеяться, что у некоторых вампиров нет чувства меры. Мешок вместо банки. Все можно было превратить в шутку. Можно было посетовать, что не умеет толком готовить кофе, и уже тогда бы он с улыбкой стоял у плиты и рассказывал, что умеет готовить не только его, но и блинчики. И тогда бы… Пальцы его отбивали такт по столешнице, пиджак и галстук валялись на столе и еще где-то, и сковорода летала в его сильных пальцах, и блинчики зависали в небесах. И клены тогда были золотые, и воздух упоительно свеж… И можно было целоваться, ни о чем не думая. Она бы смеялась и потащила его с собой на танцпол. Может, Лин и команда были бы недовольны, но это её право и её блинчики. И её принц. Ведь он её. Был. Еще минуту назад, до того момента, как она сказала, что он кинулся спасать её не сам, а лишь по приказу…

А ведь была еще вторая встреча — и вместо вполне человеческого сожаления о том, что его заставляют работать при свете солнца, опасного для него, вместо того, чтобы пожалеть и объединиться против Переса уже тогда, она лишь высмеяла его. А ведь могла бы пойти к Пересу и предложить выкупить Джонса. Это сейчас уже нельзя пойти и предложить такое — она сняла с Осени привязку, и к нему нельзя привлекать внимания.

И третья встреча — когда вместо благодарности за то, что он выполнял роль сиделки у её кровати, она… Да-да-да, тогда она тоже высмеяла его, подозревая в корысти. А ведь он настолько волновался о ней, что сбился сперва на её имя, и только потом исправился.

«Ник… Мисс Доу…» — так и звучало в её голове. Она уже тогда была для него Ник…

И четвертая, закончившаяся так неожиданно — только случайно захватив воспоминания Осени, она прониклась к нему уважением. А ведь знала, что все ветераны на войне отнюдь не ромашки нюхали, и история, подобная истории Осени, стоит за плечами многих новообращенных вампиров. Её же предупреждали и Лин, и Эван, что Джонс хороший…

Перес прав — она спесива и самоуверенна. Она не видит дальше своего носа. Ни с Лином, ни с Осенью. Злая, очень злая принцесса. И нужна ли она Джонсу? Нужна ли она вообще кому-то?

Она догнала его, обнимая со спины — хорошо, что он её роста:

— Прости, прости, прости… Осень, пожалуйста, прости.

Он развернулся:

— Ники? Ты плачешь?

Она уткнулась ему в плечо:

— Прости.

Он погладил её по волосам, медленно, осторожно, и почему-то вспомнилось, как отцова ладонь чуть стучит по спине в знаке утешения.

— Ники, все хорошо. Все будет хорошо, только не плачь. Я не злюсь. У меня нет права злиться на тебя.

Она печально швыркнула носом:

— Есть, Осень. И то, что сняла привязку с тебя, не делает меня лучше и не лишает тебя права злиться на меня. Я вела себя с тобой отвратительно.

— Ты опять ошибаешься в возрасте, Ник. Я старше тебя, я понимаю, что это просто твой возраст, недостаток опыта и общения. Ловцы одиночки, а уж воспитанные в Сорок первом округе ловцы… Это отдельная история. Я не злюсь. — Его ладонь чуть сожалеюще прошлась по её щеке, — прости, но как бы меня не тянуло к тебе, как бы я не скучал по тебе, нам нельзя привыкать к друг другу — расставаться потом будет больнее. Ты должна набираться опыта и сшибать шишки рядом с одногодкой. Или с тем, кто безоговорочно принимает тебя. Я люблю тебя, Ники, но у нас ничего не выйдет, мы разные. Это даже без учета Переса.

— Ведь могло все получиться. Тогда… С мешком… Я могла тебя обозвать Морозным дедом с подарками. Я могла преломить с тобой хлеб. Я могла высмеять гигантизм Переса. Все могло быть иначе.

Он поцеловал её в лоб:

— Ники, все случилось, как случилось. Это надо принять. Просто дальше не наломай дров в других отношениях.

Она призналась:

— Я решила объявить год без парней. И список со стены уберу… Напишу новый. Что-нибудь придумаю. Я дам тебе свободу любым способом.

— Ты обещала не вмешиваться.

— Я не могу не вмешиваться, Осень. Я и так слишком многое испортила в наших отношениях. Знай — что бы ни случилось, ты всегда желанный гость в моем доме. Он всегда готов тебя унести на край света и даже за край, если понадобится. Приходи любой — со щитом или на щите…

Он рассмеялся