Читать книгу - "Я не толстая - Мэг Кэбот"

Я замотала головой.

– Ну, знаешь, ты, правда, сумасшедший! – Мой голос звучал как-то странно, как фальцет. – Неудивительно, что семья от тебя отказалась.

– Хизер, вахтер сказал, что трос, на котором ты висишь, плохо держится, он может в любую минуту оборваться, как остальные.

– Ох!

Это совсем другое дело.

– А теперь делай, что я сказал. – Купер подался вперед так далеко, как только мог. – Оттолкнись ногой от стены и лети в мою сторону. Не бойся, я тебя поймаю.

Откуда-то сверху донесся звук, похожий на стон. Я была почти уверена, что это не от меня. Вероятнее всего, от того троса, за который я держалась.

Потрясающе.

Я закрыла глаза и налегла на трос, заставляя его качнутся в сторону дальней стены шахты лифта. Освободив ступню от троса, я изо всех сил оттолкнулась от кирпичной кладки. И, как камень из пращи, полетела по направлению к ждущим меня рукам Купера. Я оказалась к нему не так близко, как бы мне хотелось. Но, тем не менее, Купер закричал:

– Хизер, отпускай трос! Отпускай!

«Ну вот, – подумала я. – Мне конец. Может, о моей жизни все-таки сделают телепередачу».

И отпустила трос.

На секунду я испытала то, что, должно быть, испытали Элизабет и Роберта – ужас полета без страховочной сетки или бассейна с водой.

Но в отличие от них я не полетела вниз навстречу смерти, а почувствовала, как мои запястья обхватили крепкие пальцы Купера. Я всем телом ударилась о стенку лифта, а руки едва не оторвало в плечах – во всяком случая, мне так показалось. Глаза я плотно зажмурила, но чувствовала, как меня медленно поднимают. Я перебирала ногами, пытаясь нащупать опору, пока, наконец, не приземлилась задом на твердую поверхность.

Только тогда я открыла глаза и увидела Купера, который сумел-таки меня вытащить. От напряжения и пережитого страха мы оба тяжело дышали. Во всяком случае, я – от страха. Но мы живы. Я жива!

Над нашими головами снова раздался звук, похожий на стон. И я увидела, что трос, за которой я цеплялась, вместе со шкивом, на котором он держался, сорвался и полетел вниз.

Наконец я смогла отвести взгляд от нагромождения металла на дне шахты и обнаружила, что стою, вцепившись в рубашку Купера, а он заботливо меня обнимает. Его лицо по цвету стало похоже на дым вокруг нас. На рубашке, там, где я за него хваталась, остались многочисленные пятна крови и ржавчины. А теперь я ее еще и измяла.

– Ой, извини.

Купер опустил руки:

– Ничего страшного.

Голос его звучал спокойно, но в голубых глазах сквозило нечто такое, чего я никогда прежде не видела. Понять, что это, я не успела: из кабины, на крыше которой мы сидели, донесся знакомый голос:

– Ну так что, она в порядке или как?

Я заглянула в отверстие в потолке, и на лице Пита отразилось огромное облегчение.

– Хизер, ты нас так перепугала, мы чуть в штаны не наложили, – с бруклинским акцентом сказал Пит. И действительно, его голос чуть заметно дрожал. – Как ты?

– Я в порядке.

В подтверждение своих слов я почти самостоятельно, хотя и довольно неловко, спустилась с крыши в кабину.

В какой-то момент раненое плечо напомнило о себе острой болью, но благодаря тому, что Пит твердо взял меня за локоть, а Купер осторожно придержал за ремень джинсов, мне удалось сохранить равновесие. Оказавшись в кабине лифта, я вдруг поняла, что у меня дрожат коленки, да так, что очень трудно удержаться на ногах. Но я справилась, опершись о стену.

– Что с Хулио? – спросила я.

Купер и Пит переглянулись.

– Он жив, – сказал Купер, как-то странно стиснув зубы.

– По крайней мере, был жив несколько минут назад, – Уточнил Пит. Он вставил ключ, позволяющий лифту спускаться без остановок. – Но неизвестно, будет ли жив к тому времени, когда его достанут.

У меня закружилась голова.

– Достанут?

– Спасателям придется разрезать металл.

Я вопросительно посмотрела на Купера, но он предпочел не вдаваться в подробности. И я вдруг поняла, что не хочу их знать.

Я снова оказалась в отделении неотложной помощи больницы Святого Винсента – во второй раз за два дня. Только на этот раз я сама была пациенткой. Я лежала на медицинской тележке, дожидаясь, пока мне сделают рентген плеча. Купер отправился искать для меня салат с тунцом, потому что от пережитого страха я ужасно проголодалась.

Я с тоской смотрела на свои забинтованные пальцы и ладони, которые горели от множества наложенных швов. Как сообщил молодой (такой молодой, что это даже раздражало) хирург, мои руки будут нормально служить мне не раньше, чем через несколько недель. А до тех пор я не смогу даже держать карандаш, о том, чтобы играть на гитаре, и думать нечего.

Не представляю, как я смогу работать, если от моих рук мало толку. Наверное, окажись на моем месте Джастин, она бы что-нибудь придумала. Пока я об этом размышляла, появился детектив Канаван. Он снова сжимал в зубах незажженную сигару, уж не знаю, туже самую или новую, но по виду я бы сказала, что ту же.

– Мисс Уэллс, приветствую, – бросил он небрежно, словно мы случайно наткнулись друг на друга в универмаге или кафе. – Слышал, у вас было очень богатое событиями утро.

– О, это вы о том, что кто-то пытался меня убить? Снова?

– Да, об этом. – Канаван вынул сигару изо рта. – Ну, вы на меня в обиде?

Вообще-то, да, немножко. Но он по большому счету не виноват. Цветочный горшок, правда, мог упасть случайно.

И Элизабет и Роберта, правда, могли погибнуть, прыгая с лифтов.

Но только горшок упал не случайно. И девушки погибли не потому, что занимались лифт-серфингом.

– Могу вас понять, – сказал Канаван еще до того, как я успела что-нибудь ответить. – Мы имеем бэкстритбоя с разбитой головой и лифтера в реанимации.

– И двух убитых девушек, – напомнила я. – Не забывайте про них.

Канаван сел на оранжевое пластиковое сиденье, которое было привинчено к стене рядом с рентгеновским кабинетом.

– Точно, двух убитых девушек. Не говоря уже об одной ассистентке директора, которая по всем прикидкам тоже должна быть мертва. – Он снова сунул в рот сигару. – Мы считаем, что это была трубчатая бомба.

– Что-о?

– Трубчатая бомба. Немудреное устройство, но весьма эффективное. В замкнутом пространстве, например в кирпичной шахте лифта, эта бомба причиняет гораздо больше вреда, чем если бы была заложена в машину или подложена в чемодан. Кажется, дорогуша, кто-то очень сильно хочет вашей смерти.

Я уставилась на детектива и снова похолодела. Как только мы спустились в вестибюль, меня почему-то стала бить дрожь, и Купер набросил мне на плечи свою кожаную куртку. Но я мерзла еще с тех пор, как увидела на дне шахты груду искореженного металла, которая когда-то была служебным лифтом. Спасатели пытались вскрыть двери огромными плоскогубцами (они их называют челюстями жизни), но искореженный металл только скрипел и не поддавался. И в этих обломках лежал Хулио. Как я узнала позже, он получил множественные переломы, но вроде бы должен выжить. Ну так вот, я начала дрожать с той минуты, когда увидела искореженную кабину, и с тех самых пор руки у меня были просто ледяные.