Читать книгу - "Не искушай меня - Лоретта Чейз"

Однако в сердце своём он знал, что это было правдой.

Его доверие было предано.

В то же время герцог осознавал с мучительной ясностью, как легко было другим его обманывать.

Он протянул записи обратно Зое, поднялся из-за стола, пересёк комнату и дёрнул шнур, вызывая лакея.

Слуга появился в течение минуты.

– Пришли ко мне Харрисона, – сказал Марчмонт. – Немедленно.

– Прошу прощения, ваша светлость, – проговорил лакей. – Но мистера Харрисона в доме нет.

Зою не удивилась, когда они обнаружили, что управляющий сбежал, видимо, ночью. Как показал обыск его комнат, имущество Харрисона, как и некоторые вещи, ему не принадлежащие, исчезли.

Миссис Данстан ушла на рынок рано утром и не вернулась. Никто из них не предупредил Дава и Хоаре. Эти двое, должно быть, полагали, что герцогу и герцогине никогда не удастся разобраться в записях счётных книг, иначе они бы тоже испарились.

К концу дня, опросив каждого члена персонала, Марчмонт окончательно убедился в том, что его доверенные слуги под предводительством Харрисона, систематически разворовывали его доходы, и это продолжалось более десяти лет.

Хоар, к примеру, руководил целой сетью портных, перчаточников, галантерейщиков, прачек и прочих, каждый из которых обсчитывал его светлость и делился доходами с камердинером, который отчислял проценты своим сообщникам. Остальные – повар, дворецкий, домоправительница – делали то же самое в своей сфере.

Некоторые из слуг низшего ранга знали о происходящем, некоторые подозревали, некоторые не знали ничего. Знавшие боялись, до сегодняшнего дня, рассказать обо всём. Они верили, что никто не поверит их слову против Харрисона, и были напуганы до смерти тем, что он сделает с ними, если они проболтаются. Место в Марчмонт Хаусе хорошо оплачивалось и имело высокий статус. Нельзя было надеяться устроиться так же хорошо где-то в другом доме. Более того, можно было вообще остаться без работы, поскольку Харрисон увольнял проблемных служащих без рекомендаций. Слуга без рекомендации вряд ли мог найти хорошую работу. К тому же, Харрисон был мстительным, распространяя ядовитые сплетни о тех, кого уволил. Никто в радиусе десяти миль от Лондона не взял бы их на самое ничтожное место.

– Он забияка, как я и думала, – сказала Зоя после того, как последняя из штата, посудомойка покинула кабинет.

– Я так не думал, – сказал Марчмонт. – Я не замечал никаких изъянов. Понятия не имел, что остальные служащие живут в страхе перед ним. Даже если бы я заметил, то подумал бы, что так и должно быть. Но страх и уважение далеко не одно и то же. Господи, Зоя, что за неразбериха!

Он встал, подошёл к камину и посмотрел в огонь, держа руки за спиной. Так часто стоял её отец, когда размышлял, глядя в огонь.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Ты доверял этим людям, и они предали тебя.

Марчмонт покачал головой.

– Не каждый способен противостоять искушению. Если бы я выполнял свои обязанности, у них бы не возникло искушения. Я подал им дурной пример. Я не был хозяином дома. Кто-то должен был быть им. И так соблазнительно, обладая огромной властью, употребить её во зло. – Он повернулся к ней спиной. – Что бы произошло в таком случае в гареме? Головы с плеч?

Зоя кивнула:

– Никому бы не было дела до того, виновны они на самом деле или нет.

– Я знаю, что следует их всех – Харрисона, повариху, Дава, Данстан, Хоара – отдать под стражу и наказать. Но их повесят, и тогда я всегда буду думать о том, что если бы я вёл себя иначе, ничего из этого бы не случилось.

– Если у Харрисона и домоправительницы есть хоть капля здравого смысла, они уже покинули страну к этому времени, – сказала она. – Будет несправедливо, если они будут на свободе, а остальных повесят.

– Остальные равным образом виновны. Мы можем добавить к преступлению глупость, проявленную ими, когда они задержались в доме на минуту, после того, как ты открыла гроссбухи, – он всё ещё разглядывал тлеющие угли.

– Это не первый случай, когда служащие недооценивают мою настойчивость, – добавила Зоя. – Когда ты ночью вошёл в библиотеку и позвал меня в кровать, я очень хотела этого. Хотела, чтобы мы целовались и занимались любовью. Я не хотела продолжать рассматривать колонки цифр. Ты знаешь, никогда не любила арифметику.

– Я знаю.

– Но я как собака, ухватившаяся за кость. Как только я увидела, что что-то не так, это превратилось в вызов, найти, что именно не так, и как, и где. Точно так же было в гареме. Если бы я не была такой упрямой, я бы никогда не выбралась оттуда. Но я была настроена овладеть этим местом. И после того как я овладела им, когда время пришло, я нашла способ бежать.

– О, Зоя, – Люсьен повернулся к ней, но ей не требовалось читать по его лицу. Он слышала по мукам в его голосе. Зоя подошла к нему. Инстинктивно. Она обняла его, так как делала этим утром, потому что любила его – ничего с этим не поделать – и хотела видеть его счастливым.

Он заключил её в объятия, такие же, как сегодня утром, тёплые, сильные и обнадёживающие.

Марчмонт поцеловал Зою в макушку, и нежность этой ласки заставила сжаться её сердце.

– Твои родители никогда не оставляли надёжды, а я оставил, – проговорил он натянуто. – Я сдался, перестал верить в тебя, во всё. Ты не сдаёшься никогда.

– Я упрямая, – прошептала она, уткнувшись ему в грудь.

– Никогда не теряй веры в меня, Зоя Октавия. Никогда.

– Не потеряю, – ответила она.

И подумала: « Нет, не потеряю. Боюсь, что никогда не откажусь от тебя».