Читать книгу - "Тагир. Ребенок от второй жены - Яна Невинная"

Догадка мелькнула в голове, но внутри от этого чувства всё сжалось.

О мертвых либо хорошо, либо никак.

* * *

Восемь месяцев спустя

Ясмина

Живот уже основательно выпирал, а мой малыш пинался. УЗИ подтвердило, что у меня мальчик, причем беременность протекает без осложнений, так что улыбка не сходит с моего лица все эти месяцы.

Погода сегодня была ясная, без туч, так что прогулка по парку давала мне передышку — не думать о плохом.

— Девушка, мороженое не желаете? — вдруг пристроилась рядом со мной незнакомка.

Мне она показалась смутно знакомой, но я не придала этому значения. Только опустила взгляд и увидела в ее руках два вафельных рожка. Первым порывом было отказаться, но рот вдруг наполнился слюной. И я сама не заметила, как протянула руку к лакомству.

— И как у вас? Наладилось? — задала она через несколько минут вопрос, всё это время шагая рядом.

Ее вопрос сбил с толку. Я удивленно посмотрела на нее и вдруг… Это она! Та самая девушка с зонтом.

— У меня? — спросила я, а затем вспомнила ее слова.

“… Любое явление всегда подходит к своему логическому завершению. Таков закон природы”.

— Вы знаете, наверное, да, — но, вопреки сказанным словам, я грустно улыбнулась.

— Там мужчина. Кажется, он вас ждет, — сказала она и кивнула вперед.

Я посмотрела туда и замерла. Тагир. Обернулась, чтобы посмотреть на девушку, но рядом никого не было. Ее и след простыл. В безлюдном парке остались только мы с Тагиром.

Посмотрела снова на мужчину, сглотнула и прищурилась. Он изменился. Небритый, неухоженный, взгляд темный, вот только словно сломленный.

Делаю шаг вперед, решая расставить всё по своим местам.

Мы оба сломаны. Судьбой, чужой волей. Чувство жалости поднимается из глубин, но я стараюсь не показывать этого. Боль и ненависть тлеют внутри, но там уже догорающие поленья. Слишком сильно я устала.

— Скоро рожать, — выдыхает он, подходит ближе, на расстояние вытянутой руки.

— Да, — поджимаю губы и чувствую исходящий от него запах.

Не изменился. Аромат Тагира всё тот же.

— Твои родители… — хриплю. — Соболезную.

Считаю нужным обозначить этот момент. И пусть его семья принесла моей горе, но за эти месяцы чувство обиды притупилось.

Наши семьи прошли через жернова преисподней и были перемолоты в прах. Из которого должен родиться феникс…

— Это плата за грехи, — улыбнулся потрескавшимися сухими губами, обласкал грустным взглядом мой живот. — Девочка? Мальчик?

— Мальчик, — выдохнула.

— Как… — засипел, замолчал. — Как назовешь?

Я промолчала, не хотела делиться сокровенным. Тишина. Он прикрыл глаза, смиряясь с моим молчанием, не настаивал. Передо мной стоял другой Тагир. Тот, кто потерял всё, который знает цену необдуманным словам и поступкам.

— Ты не потратила деньги с карточки, — заметил, когда молчание стало давить на нервы.

— У меня есть свои, — пожала плечами, смотря на его лицо.

— Я бы хотел… — не договорил, стиснул челюсти и повернул голову вбок.

Посмотрел на меня взглядом побитого пса и вдруг…

Встал на колени, опустил голову, словно готовясь к плахе.

— Ты не простишь меня. И я не виню тебя. Но я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль. Всё это моя вина. И лишь я должен страдать. Вместо Аслана погибнуть должен был я. Вряд ли смогу когда-либо искупить вину. Приму любую боль, что ты захочешь мне причинить. Я был слеп, озверел, не был человеком, всю жизнь буду наказан. Заслужил. От Аллаха заслужил.

Впервые видела, как с его глаз текли слезы. Вздохнула, боясь, что расплачусь следом. Но в этот момент не тоска заволокла сознание, а воспоминание. То, что тяготило меня и не было высказано.

— Я не звонила в тот день в полицию. Это была не я, — покачала головой, а затем произнесла быстро, не желая, чтобы он продолжал говорить. — Мне пора.

Захотелось вдруг, словно маленькой девочке, развернуться и убежать, войти под своды родного дома. А уж кто тогда предал его, пусть разбирается сам. Вот только не с кем разбираться… Не с кем…

— Если что-то понадобится… — упали его слова в пустоту, когда я уже сделала шаг в сторону, противоположную от него.

Остановилась и просто кивнула. И пошла, наращивая шаг. Но когда прошла уже метров десять, раздался странный звук, словно из меня…

Опустила голову и увидела растекающуюся лужу воды. Пора…

— Не трогай меня! — сиплю, когда меня на руки подхватывают руки Тагира.

Но он молчит, несет меня к машине. Я снова хочу оттолкнуть его, но в этот момент сильная схватка простреливает низ живота.

Как бы я ни сопротивлялась, он продолжал держать меня на руках, пока мы ехали на заднем сиденье и я мучилась от боли. Поторапливал водителя. Схватки были сильными, нешуточными, ребенок решил поторопиться и родиться раньше на неделю.

— Всё будет хорошо, луна моего сердца, — в полубреду мне слышится его голос, но я списываю это на свое бурное воображение.

— Врачей! — рыкнул Тагир, как только автомобиль остановился у больницы.

Водитель тут же кинулся к входу в здание, а сам Юсупов вытащил меня на руках из машины, пока я мучилась от боли.

Не помню, как ко мне подбежали доктора, как положили на каталку, но в памяти четко отпечатался сильный страх на лице Тагира.

— Я с вами, — хмуро подытожил он, когда меня везли в родовое отделение.

— Вас подготовят, идите с медбратом. И не забудьте надеть халат, папочка, — усмехнулись врачи, даже ратовали за совместные роды, видя мое паническое состояние.

— Нет! — выкрикнула, а затем застонала, когда снова почувствовала боль.

Я не могла позволить ему быть рядом в самый ответственный момент. В момент моей слабости, когда мне в самом деле нужна была поддержка. Страх сковывал по рукам и ногам и не давал свободно дышать, но я обещала себе быть сильной. Даже не имея никого рядом, кто будет держать за руку.

— Уходи, — процедила сквозь зубы, видя, какую боль причиняют ему мои слова.

Не могу допустить его присутствия. Слишком мы бы стали близки, будь он рядом во время родов. Я уже привыкла, что это только мой ребенок. Мой.

Воспитаю его одна, без мужа. Научу, как правильно относиться к женщинам. Я буду сильной и мудрой ради него.

* * *

Два дня спустя

Смотрю в маленькое сморщенное личико, и весь мой мир переворачивается. Забывается вся боль, испытанная во время долгих родов.