Читать книгу - "Безумие на двоих - Алекса Гранд"

Саша

Холодно.

Заледеневшие пальцы впиваются в чуть влажные от накрапывающего дождя полы пальто. Вода пропитывает тряпичные кеды насквозь и заставляет меня мелко дрожать.

Я слышу тихий шелест шин отъезжающего такси, краем уха фиксирую разговор случайных прохожих и на негнущихся ногах делаю несколько шагов вперед. Практически заползаю в принадлежащую Крестовскому автомастерскую и примерзаю подошвами к порогу, словно что-то невидимое меня стопорит.

Воздух будто бы тоже леденеет и колет острыми шипами легкие, так что я не могу продохнуть. Не могу протолкнуть достаточное количество кислорода внутрь и в последнюю очередь думаю о том, как выгляжу в домашних штанах с отвисшими коленями, потрепанной серой кофте и наброшенном поверх палево-розовом пальто.

Холодно.

– Матвей…

Дергаюсь от отдающей по всему телу рикошетом судороги при виде знакомой фигуры, сидящей полубоком на низком диванчике, и не понимаю, что происходит сперва. То ли я отмираю, каким-то чудом восстанавливая необходимые функции организма, то ли Зимин в считанные секунды преодолевает разделяющее нас расстояние.

– Саша?

Выдает едва уловимо, только для меня его шепот звучит застревающим в горле криком. Приводит в боевую готовность все нервные окончания, ломает сковавшую мое туловище корку льда и подталкивает ближе к сводному брату.

– Привет.

Роняя первое, что приходит на ум, я тут же давлюсь коротким истеричным смешком. Скольжу подушечками пальцев по скулам Матвея, осторожно очерчиваю его приоткрытый рот и нервно трясусь от подпаливающего меня взгляда становящихся чернильно-черными глаз.

– Саша?

Снова с легким нажимом повторяет Мот, а я не могу и двух слов связать. Боюсь, что плотину сдерживаемых слез вот-вот прорвет и я к чертям затоплю чужой автосервис. Жадно втягиваю ноздрями родной сандаловый аромат, веду ладонями по каменным предплечьям и прячу лицо на груди у Зимина, размазывая-таки влагу по его черной футболке.

Всхлипываю от облегчения, когда одна рука Матвея бережно опускается мне на поясницу, мягко поглаживая. А вторая осторожно, но настойчиво обхватывает подбородок, заставляя поднять голову и установить необходимый, больше кислорода, зрительный контакт.

– Саш, что случилось?

– Извини, что не позвонила.

Произношу, наконец, то, что должна была в самом начале и захлебываюсь фразами. По новой переживая события минувшего дня и постепенно избавляясь от нервного напряжения.

– А что, если он единственный способен сделать меня счастливой?!

Кричу в лицо маме, с силой комкая светло-синий джемпер, и на мгновение допускаю мысль, что умру от переизбытка толпящихся за грудиной эмоций. Не шевелюсь, превращаясь в оголенный провод, и настраиваю себя на затяжную битву за наше с Мотом счастье.

Я всегда очень сильно зависела от материнского одобрения, и сейчас простирающееся между нами затруднительное молчание причиняет мне боль.

– Саша, доченька…

И, пока я проигрываю в мозгу самые худшие варианты, мама аккуратно отталкивается ладонями от кровати и приближается ко мне, распахивая объятья. Прижимает к себе. Гладит по щекам, по волосам, по выпирающим лопаткам и в голос плачет вместе со мной.

– Конечно, я тебя поддержку. Как иначе? С Сережей, правда, будет непросто. Но мы придумаем, как его убедить.

От накатывающего облегчения во мне со звоном лопается несколько струн и окончательно рассыпаются в прах остатки сомнений. Так что я задыхаюсь от благодарности и не могу выразить, насколько важно для меня это мудрое принятие.

– Спасибо.

Наревевшись до опухших красных глаз, мы перемещаемся на кухню и направляем всю энергию в мирное бытовое русло. Перемываем посуду, перетираем хранящийся на полках хрусталь, замешиваем тесто на малиновый пирог и оказываемся совершенно не готовыми к приходу незваных визитеров.

– Зимина Вера Викторовна? Баринова Александра Кирилловна? Просим вас проехать с нами в отделение.

Без единого намека на сочувствие чеканит невысокий чуть полноватый мужчина в форме, а мы с мамой неловко топчемся в коридоре и стремительно впадаем в состояние, близкое к панике. Забрасываем его вопросами, которые повисают без ответа, и ведем себя, как любые нормальные люди, угодившие в подобную ситуацию впервые.

Демонстрируем служителю закона паспорта, не переодеваемся в цивильную одежду и испуганно жмемся друг другу в служебном автомобиле, катящемся по трассе с черепашьей скоростью. И, если маме удается созвониться со знакомым юристом и что-то обсудить до того, как у нее заберут телефон, то мне остается только жалеть, что я не успела ни о чем предупредить Матвея. Потому что мой мобильник сейчас валяется между складок одеяла полностью разряженный.

– На все говори, что имеешь право не свидетельствовать против себя и своих близких. Поняла?

Задушенным шепотом-шорохом инструктирует меня мама прежде, чем машина тормозит рядом с отделом полиции, после чего я теряю связь с реальностью. Происходящее несется навстречу подобно груженому товарняку и очень напоминает лишенное логики, здравого смысла и красок пятно.

Хмурый дежурный в вестибюле. Узкие обшарпанные коридоры. Крохотный душный кабинет, где я рассеянно жду своей очереди. Безбожно затянувшийся допрос, в ходе которого мне приходится по сто раз повторять одно и то же.

«Баринова Александра Кирилловна».

«Двадцать один год».

«Я не знаю».

«Я не буду свидетельствовать против себя и своих близких».

«Мне ничего неизвестно об этом».

Когда от моего терпения остаются жалкие крохи, а язык пухнет от однообразных предложений, худощавый следователь с острым носом все-таки протягивает мне выстраданный протокол. После долгого чтения получает необходимые подписи и обещает вызвать меня еще не один раз, если возникнет такая необходимость. Я же покидаю его клетушку, чувствуя себя, как прокрученный раз двадцать сквозь мясорубку несчастный лимон.

– Сергея Федоровича обвиняют в мошенничестве. Дело завели.

Вывалив на Мота сокрушительные новости, я утыкаюсь носом ему в шею и часто-часто дышу, пока он трепетно водит пальцами по моему позвоночнику. Постепенно отхожу от все еще гуляющего в крови ужаса и придвигаюсь к сводному брату ближе, надеясь восполнить недостающее тепло от его горячего тела.