Читать книгу - "Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян"

И, как будто ставит жирную точку в конце предложения, тушит сигарету в пепельнице.

— Не, у нее не надо. А то она опять тебе гоголь-моголь припомнит, — Соня тоже тушит свой окурок.

А Нонна впадает в мистическое слабоумие. По трезвости она бы никогда такого не позволила:

— Надо верить в чудо. Если чудо должно произойти, оно произойдет…

Она тоже неумело затушивает сигарету, а затем отправляет содержимое пепельницы в помойное ведро.

Юле снится сон. Огромный подиум, утопающий в свете прожекторов. Стройные манекенщицы возникают в клубах пиротехнического дыма, как из облаков. Их платья из ярких тканей полыхают как огонь. Вроде бы это новая коллекция Юли. Они надвигаются на нее под «Болеро» Равеля. А Юля не может вспомнить, неужели это ее новая коллекция? Да, да… Она называется… Называется… Орет кот, и Юля просыпается, так и не вспомнив. В спальню пробивается едкий дым. Несколько секунд она пытается понять, что это за новое ощущение, а потом, сообразив, в чем дело, вскакивает и бежит на кухню. Что-то смрадно тлеет в помойном ведре. Юля хватает с подоконника лейку для поливки цветов и выливает в ведро. Серый дым зеленеет по неведомому ей закону химии.

— Вот тебе и чудо, — говорит Юля.

Звонит телефон.

— Алло!

Голос Обломовой звучит не по-утреннему бодро:

— Чем занимаешься?

— Борюсь с судьбой.

— Ну и как?

— Отступаю, — признается Юля. — Доброе утро, вообще-то.

В холодильнике она обнаружила бутылку просроченного кефира. Ничего, и это сойдет.

— Доброе, доброе, — откликается Обломова, подтягиваясь на турнике. Руки свободны от трубки — на голове наушник с микрофоном. — Формальности любишь?

— Нет, определенность, — вздыхает Юля.

— Тогда определенно сейчас утро.

— Тогда определенно недоброе, — Юлька сердится.

— Не знаю, не знаю. У меня к тебе предложение есть. Не хочешь поработать над моим имиджем? Ты говорила: «индивидуальный подход, личность женщины». А я, знаешь ли, уже не знаю, чем публику удивить Вот подстриглась теперь.

— Мне бы, конечно, интересно было, но я тебя совсем не знаю. Слышала пару твоих песен, и все.

— У меня завтра сольник в Выборге, без группы. Вот и послушаешь, как я работаю. Я и моя гитара один на один с любимой публикой.

— Сольник? А поехали!

Соня кричит, пугая кафешную молодежь:

— Не смей соглашаться. Эта пэтэушница ничего путного спеть не может.

Юля тоже вынуждена кричать, чтобы быть услышанной.

— Ее песню запустили в ротацию!

— Чем запустили? — Нонне требуются разъяснения.

Она несколько раз открывает и закрывает рот и трогает подбородок, чтобы понять, не имеет ли это отношение к челюстно-лицевой хирургии.

— Серость. Это когда тебя по радио крутят, и ты попадаешь в топы.

Юлькино объяснение вводит Нонну в еще большее изумление:

— Куда попадаешь?

— Юлька! — не унимается Соня. — Я тебе вместо матери, я должна оградить тебя от этой авантюры. Она тебя опозорит!

Нонна вовсе не думает, что Обломова принесет Юльке больше позора, чем ей — табачная эпопея. Но перед тем как соглашаться, стоит взвесить все «за» и «против».

— Ю, подумай, правда. В Выборг, в ресторан какой-то. Как-то несолидно.

— Слушайте, что вы так накинулись на меня?! Я же не петь с ней собралась дуэтом в этом ресторане. Я просто съезжу с ней на день, посмотрю, какая она в работе. И приведу в божеский вид ее гардероб. А то, знаете, такие девушки часто думают, что основа женского туалета — это черные кожаные штаны.

— А я слышала, что Тереза Обломова прижимиста на деньги и много пьет, — сообщает Нонна.

— От кого?

— От Лосевой.

Юля щурится, как снайпер перед выстрелом.

— Ага, девочки, справки наводили?

— Ты нам не чужая.

— Лосева, можно тебя на секундочку? — манит пальцем Юля, и Лосева выплывает из-за стойки.

— Привет.

— Привет. Ну, что ты этим мымрам наговорила про Обломову?

— Да ничего такого.

— А не такого?

— Директрису свою выгнала.

— Это что, помешает ей одеваться в мои вещи?

— Вряд ли.

— А какого хрена вы меня тут коллективно отговариваете?

— Да мы и не отговариваем, — заверяет Нонна. — Мы просто посвящаем тебя в то, что сами узнали.

— А я против, — говорит непреклонная Соня.

— А баба Яга всегда против.

— Сама ты баба Яга.

— Не ссорьтесь, девочки. Ю, поезжай. В конце концов, мы ее вчера уговаривали в путешествие отправиться, — Нонна восстанавливает справедливость.

— В Выборг? — насмешничает Лосева.

Нонна подхватывает:

— Нет, в Баден-Баден!

— А что, не получилось? — издевается Лосева.

— Баден-Баден временно отложили, — объясняет Соня.

Лосева искренне сожалеет:

— Жалко.

Все смеются. Действительно, лучше было бы, конечно, на белом пароходе к неведомым берегам. Лосева накрывает пухлой ладонью руку Юли:

— Слушай, прости, если влезла не в свое дело. Просто кафешка — на Невском. Слухов — целый подол. Но она девка талантливая. По сравнению с ней Алена Свиридова — женщина-тишина.

Соня презрительно морщится:

— А по сравнению с кем она — женщина-гром? По сравнению с рыбкой в пруду?

Нонна отрицательно мотает головой:

— Не надо о людях плохо.

— Я не плохо, я так как есть.

— Иногда это хуже всего. И потом, Сонь. Ну действительно, что мы на нее так накинулись? Поезжай, развеешься, — кивает она Юле.

— Ага, окунешься в гущу народной жизни, — держит осаду Соня.

Лосева серьезно, будто не чувствуя издевательских интонаций в словах Сони, просит Юлю:

— Потом расскажешь, — и уходит в свои владения.

Соня устала быть в конфронтации. Сколько можно?

— Тогда, знаешь, будешь вести путевые заметки. Настоящий путешественник всегда ведет заметки.

Не знала Соня, что ее иронический выпад Юля истолкует как руководство к действию. Есть такие люди: бросят что-нибудь невзначай, сущую чепуху, а другие подхватят, как знамя, и понесут.

Раннее утро, «тойота-джип RAV-4» мчится по пустынным улицам города. Юля в приподнятом настроении. Громко, на всю катушку, звучит песня группы «Фюзеляж». За рулем Паша Культя — администратор группы и личный друг Обломовой. Тереза в такт собственной песне хлопает себя по колену, а Юля наговаривает на диктофон: