Читать книгу - "Случайная встреча - Виктория Холт"

— Что сделано, то сделано, — сказала я. — Теперь уже ничего не исправишь: ты должна смириться с этим и продолжать жить.

— Но она умерла!

— Да, но это уже в прошлом. Ты получила урок!

— Какой урок?

— Думать о других прежде, чем о себе!

— А вы думаете о других?

— Иногда…

— Не всегда?

— Все мы несовершенны…

— Вы тоже поступаете неправильно?

— Конечно…

Она улыбнулась и перестала плакать.

— Послушай, Тамариск, — сказала я. — Ты поступила нехорошо: ты подвела того, кто был с тобой так добр и так нежно любил тебя.

— Я убила тетушку Софи!

— Нет, ты не убила ее: если бы у нее было здоровье покрепче, она не умерла бы. Она простудилась и заболела! Это случилось через некоторое время после твоего побега. Ты заставила ее страдать — это правда, но большинство из нас время от времени совершает дурные поступки. Самый главный урок, который тебе надо усвоить, — это осознать, что ты наделала, и постараться искупить свою вину.

— Как это?

— В будущем стать лучше: думать о других, почаще навещать Жанну. Она должна видеть, что ты ее тоже любишь и благодарна за ту заботу, которой она окружала тебя. Попытайся быть внимательной и доброй к людям, и тогда мадемуазель Софи посмотрит на тебя из рая и скажет: «Значит, это было не напрасно!» Ну вот, конец первого урока, пора и спать.

Я обняла ее и утерла слезы.

— Спокойной ночи!

Я тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Мне хотелось бы сказать, что после этого разговора она изменилась, но этого не произошло. Правда, она стала как будто меньше горевать, но оставалась такой же упрямой, какой была всегда.

Ли постоянно была с ней. Кроме того я наняла гувернантку: Тамариск было уже восемь лет, и ей было пора учиться. Девочка оказалась очень сообразительной, охотно занималась и быстро наверстала все упущенное за время, проведенное с цыганами.

Я очень часто виделась с Амарилис и всякий раз, возвращаясь из Эндерби, вела сама с собой борьбу, все более убеждаясь в том, что жизнь проходит мимо меня. Больше всего, конечно, я хотела иметь ребенка. Амарилис готовилась стать матерью и была уже на седьмом месяце беременности. Она очень любила своего мужа, и эту любовь перенесла на дом. Эндерби очень изменился. Да и как этот дом мог выглядеть несчастливым, если в нем жила Амарилис! Она не порывала близких отношений с Клодиной, и они вместе ездили в Лондон закупать материал для детского приданого. Приводилась в порядок детская: никто не мог припомнить, когда ею пользовались в последний раз.

В свое время Дэвид ошибался, говоря, что, если убрать плющ, в доме будет больше света. Плющ оказался ни при чем: Амарилис, ее счастливый брак и ожидаемый ребенок — вот что изменило этот дом. О да, я завидовала! Не из-за мужа, это уже прошло: из-за ребенка!

Между тем за границей происходили очень важные события. Похоже, там готовились серьезные перемены. Больше не было слышно о победах Наполеона, зато постоянно о победах Веллингтона. Он был героем дня, и, когда мы узнали, что он с союзниками вступил в Париж и Наполеон был вынужден сдаться, мы решили, что войне пришел конец. Наполеон был сослан на Эльбу, а Францией вновь стал править король: на трон взошел Людовик XVIII.

Моя мать так отозвалась об этом:

— Все вернулось на круги своя. Французы могли избежать этих несчастий: ведь они, в конце концов, оказались в том же положении, в каком были до штурма Бастилии!

— Будем надеяться, что они поумнели! — заметил отец.

Но главной темой в доме было предстоящее рождение ребенка. Питер часто ездил в Лондон: там у него были важные дела. Он оставил идею покупки имения, заявив, что, видимо, не создан быть сквайром. Он вложил деньги в несколько процветающих компаний, и именно это заставляло его так часто посещать Лондон. Иногда Питер говорил о своих делах с моим отцом и Дэвидом. Дэвид, конечно, даже не делал вид, будто он разбирается в таких делах, а отец признавал, что с таким родом деятельности он сам никогда не сталкивался. Питер много рассказывал о своих связях с Ямайкой. Как я поняла, он занимался импортом сахара и рома но, поскольку даже мой отец ничего в этом не смыслил, трудно было ожидать, чтобы в них разобрались мы.

Но не это было главным. Питер был явно состоятельным человеком, и Амарилис была очень счастлива. К тому же он должен был стать отцом ребенка, рождения которого все ждали с радостью и нетерпением.

В конце апреля Амарилис, наконец, родила. В доме царила радость, хотя мой отец не преминул заметить: — Еще одна девочка! Когда же это семейство решит, наконец, произвести на свет мальчика?

Мать с упреком заметила ему, что в свое время он не питал такой неприязни к лицам противоположного пола.

Девочку окрестили Еленой. Я впервые увидела ее спустя несколько часов после рождения. Ребенок был морщинистым и походил на раздраженного старого джентльмена. Но шли дни, морщинки разглаживались, кожа приобретала бархатистость, а яркие голубые глазки с интересом начинали следить за нами. Вскоре все мы стали рабами Елены, а я с каждым днем все сильнее ощущала внутреннюю боль.

Я часто посещала их. Амарилис любила смотреть на меня с младенцем на руках, поскольку я делала это с удовольствием: мне казалось, что ребенок питает ко мне особые чувства. Но со временем Амарилис стала бросать на меня взгляды, полные жалости, и я чувствовала обиду на нее, а может быть, на жизнь? И тогда я спрашивала себя: а не следовало ли мне прислушаться к советам родителей?

Тогда я возвращалась домой к Эдварду, садилась возле его кровати и изо всех сил пыталась выглядеть счастливой. «Нет, — думала я, — я поступила правильно! Я совершила единственно правильный поступок! Я никогда не смогла бы чувствовать себя счастливой, если бы отвергла его после всего происшедшего с ним!» Но какими бы правильными ни были мои поступки, а жить так было трудно. Легко совершить акт самопожертвования раз в жизни, но когда это тянется годами — возможно, всю жизнь это уже совсем другое дело!

Я стала замечать, что Питер проводит больше времени в Лондоне, и задумалась: как к этому относится Амарилис? Однажды я решила спросить ее об этом. Она ответила:

— О, Питер очень занятой человек! У него много самых разных дел в Лондоне!

— Сахар и ром…

— Да, ведь он так хорошо разбирается в этом, поскольку вырос в тех местах, где их производят. Питер открыл еще несколько новых складов!

— И там он хранит свой товар?

— Полагаю, там.

— А ты когда-нибудь их видела?

— Я? Нет. Склады, по-моему, находятся в районе доков, туда он меня никогда не брал. Питер говорит, что это неподходящее место для посещений. Но вообще он доволен и считает, что дела идут все лучше!