Читать книгу - "Герой снов - Лиза Клейпас"

Шло время. Для Николая эти зимние дни сменялись как во сне. Ему была подарена новая жизнь, возможность стать совсем другим человеком, и он вошел в эту роль с необычайной легкостью. В нем вдруг проявились качества, ранее ему чуждые, такие, как сострадание, терпимость, великодушие. Он никому не завидовал, потому что наконец получил все, чего хотел. Все его дни были заняты то встречами с купцами в торговом посаде, то подбором новых управляющих имениями Ангеловских. Кроме того, ему приходилось время от времени, хоть и неохотно, принимать участие в попойках царя Петра и его сподвижников. Однако большую часть досуга он проводил с Емелией.

Жена очаровала его своей жизнерадостностью и волей к жизни. Они катались на санях по ледяному покрову рек, для развлечения вызывали в усадьбу актеров и музыкантов, но чаще всего проводили тихие часы лишь вдвоем, когда Николай пересказывал ей легенды греков или римлян. Часами они занимались любовью, и каждое новое переживание превосходило восторгом предыдущие. Николая изумляло, насколько необходимой ему стала жена, как велика оказалась тоска по душевной и сердечной близости, томившая его в долгие годы одиночества. Никогда и никому не позволял он узнать себя так хорошо. Емелия могла свободно подшучивать над ним, дразнить или требовать внимания, а он был счастлив во всем идти ей навстречу.

Он задаривал ее бесконечными подарками: платьями из ярких шелков, бархата или парчи; накидками, роскошно отделанными кружевом; подходящими к ним по цвету башмачками и чулками; кожаными узорчатыми сапожками с золотым тиснением; придворными туфельками на высоких каблучках, в которых Емелия щеголяла с горделивой неуклюжестью. Николай подарил ей шкатулку из золоченого серебра, полную украшений для прически: черепаховых гребней, диадем с драгоценными камнями, бриллиантовых шпилек и целой радуги шелковых разноцветных лент.

– Это слишком, - запротестовала как-то Емелия. Они сидели в гостиной с Ильей Ильичом, сморщенным старичком, прославленным на всю Москву золотых дел мастером. - Зачем мне столько драгоценностей? У меня их больше, чем я смогу надеть за всю жизнь.

– Таких вещей никогда не бывает слишком много, - возразил старик, соблазняюще раскладывая перед ней на черном бархате свои изделия.

– Почему бы тебе не взять какой-нибудь браслет, - предложил Николай, подцепляя пальцем сверкающий рубинами обруч.

Емелия покачала головой:

– У меня их хватит на обе руки от плеча до запястья.

Мастер указал на другие украшения:

– Может быть, это ожерелье из янтаря и алмазов? Или сапфировый крестик?

Она рассмеялась:

– Мне ничего не нужно. В самом деле!

– Княгиня заслуживает чего-то особенного, - объяснил Николай, не обращая внимания на протесты жены. - Чего-то необыкновенного. Что еще вы принесли показать?

Илья Ильич вытянул трубочкой губы и, порывшись в горке бархатных мешочков, запустил руку в один из них, вытащил горстку фигурок из самоцветов и расставил их на столе, приговаривая:

– Возможно, княгине понравится вот это… Полагаю, они приятны на вид.

Емелия восхищенно ахнула:

– О, как чудесно! Я никогда не видела ничего подобного!

Задумчивая улыбка мелькнула на лице Николая.

– Я тоже, - произнес он, хотя это было ложью. Этот маленький зверинец выточенных из самоцветов животных он взял с собой в изгнание. Лебедь из белого коралла с золотым клювом, малахитовая лягушка, аметистовый волк с золотыми лапами и среди прочего венец коллекций - янтарный тигр с желтыми алмазами вместо глаз.

Емелия взяла в руку тигра, разглядывая его со всех сторон.

– Посмотри, как сверкают его глаза. Разве он не прекрасен?

– Прекрасен, - мягко согласился он, не в силах отвести глаз от ее сияющего лица. Он оторвался от этого зрелища лишь на мгновение, чтобы сказать золотых дел мастеру:

– Мы берем их все.

Емелия радостно засмеялась и порывисто обняла его.

– Ты так добр ко мне, - прошептала она ему на ухо. - Ты заставляешь меня любить тебя чересчур сильно.

Он провел губами по ее нежной щечке.

– В любви нет понятия "чересчур".

* * *

Однако вскоре на дни тихого блаженства с Емелией набежала зловещая тень. Николай сознавал, что его отношения с царем резко ухудшились, перейдя из очень теплых в весьма сдержанные. Он продолжал сохранять, особенно на расстоянии, чувство восхищения государем, но вспыльчивый характер Петра, его свирепость и неразумное упрямство делали невозможным для Николая испытывать к нему искреннюю приязнь. А в те смутные времена уцелеть мог лишь тот, кто был у царя в милости.

Находясь под невероятным грузом забот, царь Петр объявил войну не только шведам, но и собственному народу. Он загнал сотни тысяч подневольных крестьян служить в армий и строить Санкт-Петербург, чем вызвал ропот во всех слоях общества. Недовольство и измена царили повсюду, так что немногие были вне подозрений. Тайный сыск не дремал, вынюхивая сведения о том, не сказал ли кто хоть единого подозрительного словечка против царя или его чиновников. Одному Богу ведомо, сколько невинных было оговорено зря и наказано в пример другим, часто без суда и следствия. Воздух Москвы бурлил заговорами, и Николай понимал, что стал мишенью неприязни многих.

– Зависть, - просто объяснил это Николаю его дворецкий, Федька Сударев, в ответ на замечание князя о том, что отношение к нему некоторых родовитых москвичей стало холодным. - В их глазах вам дано много больше заслуженного. Знатный род и богатство, красивая внешность… - Николай саркастически фыркнул, но Сударев, не смущаясь, продолжал:

– Да, да, вы очень хороши собой и женились на замечательной красавице. К тому же заслужили милость царскую своим пристрастием к новым западным идеям. Так с чего бы нашим боярам вас любить?

– Милость царская ко мне… - пробормотал Николай. - Как мне представляется, она уже не стоит и ведра конских яблок.

– Ваша светлость! - ужаснулся Сударев, его темно-карие глаза тревожно заметались вокруг. - Нельзя вам говорить такое вслух! У стен есть уши! Вы подвергаете опасности себя и княгиню.

– Мы уже в опасности, - тихо промолвил Николай, поднося руку к большому синяку на подбородке. Он получил его днем раньше, на встрече царя Петра с восемью дворянами, которых тот собирался назначить губернаторами согласно нововведенному делению России. Меншикову поручался Санкт-Петербург, князю Дмитрию Голицыну - Киев, боярину Апраксину - Казань…