Читать книгу - "Тление - Лорел Гамильтон"

— Ну разумеется есть.

— Если у тебя найдется одежда, которая на меня налезет, и которую я смогу одолжить, то я в деле, — сказал Ричард.

— Мы что-нибудь подберем, — с улыбкой ответил Жан-Клод. Так мы и поступили.

27

Жан-Клод вернул зрителей на места, и они вновь спокойно сидели на своих стульях, широко раскрыв глаза и пялясь невидящими взглядами — я даже не заметила, чтобы они моргали. Интересно, как долго можно не моргать, прежде чем глаза пересохнут? Разумеется, они сидели так не все время. Натэниэл вывел на сцену Грэхема и устроил там импровизированный урок танцев — народу это понравилось, а после того, как Итан к нам постучался, зрители притихли и сидели смирно, как сейчас. Жан-Клод мог вновь на них сконцентрироваться. Наш секс и ardeur вернули ему силу и контроль, но его внимание вернулось к зрителям лишь после того, как в дверь постучали. Мы с Ричардом теперь стояли на сцене, держа за руки Жан-Клода, и ждали, когда он пробудит толпу. Он предупредил нас, чтобы мы не комментировали вслух свои мысли и сомнения насчет застывших и немигающих зрителей, которые казались стремными, ведь подобно пациентам, вышедшим из-под наркоза, они могли вспомнить все, что было сказано до их прихода в сознание. Нет уж, пройти сквозь такое дерьмо, а потом взять и испортить созданные Жан-Клодом воспоминания — нам этого не надо.

Хотя сейчас величайшей опасностью для меня было рухнуть со своих пяти-с-половиной-дюймовых каблуков, потому что я пялилась на Ричарда, стоявшего в одолженных шмотках. Не знаю точно, что именно меня отвлекало. Может, сияющие боксеры из кожзама, которые нарочито обтягивали его сзади и с трудом поддерживали то, что было спереди. В пару к ним шли сияющие военные ботинки, но шорты отвлекали меня сильнее. Я же только что видела его голым, мы занимались сексом всего несколько минут назад, так почему мне так трудно не пялиться на его пах? Потому что я не спускалась туда и он не входил меня никоим образом. Я была в шоке и в то же время очень рада тому, что он умудрился преодолеть пропасть, разделявшую их с Жан-Клодом, но наша с ним разлука оказалась слишком долгой. Секс — это единственная сфера, где у нас с Ричардом всегда все было хорошо.

Он посмотрел на меня. Маска на нем не сияла — это была натуральная черная кожа. Она была сделана из одного куска, вручную, и стоила больше, чем любой другой элемент его костюма. Там, где она возвышалась над волосами, находились две изящные выпуклости, которые могли бы сойти за рога, но внизу располагались точно такие же — они подчеркивали его губы и привлекали внимание к ямочке на подбородке. За кулисами Натэниэл помог Ричарду с прической, так что эта масса пушистых локонов прикрывала нить, на которой держалась маска. Софиты подчеркнули проблески меди и золота в его каштановых волосах так, как это способны сделать лишь очень яркие лучи солнца. Я смотрела в его карие глаза, окруженные кожей, и, наконец, решила, что маска мне нравится, а может, мне нравился Ричард в этой маске. Она скрывала его высокие скулы и прочие элементы костной структуры лица, которые придавали ему мужественности, и оставляла открытыми лишь его полные, зовущие к поцелуям губы, и мягкий треугольник нижней челюсти с подбородком, ямочка на котором как бы говорила: «Да, он настолько хорош собой», о чем я и подумала, глядя на него в этой маске. Забавно, ты не осознаешь, что у тебя есть на что-нибудь кинк, пока не столкнешься с этим в действительности.

Большие пальцы Жан-Клода отстучали по нашим ладоням: три, два один, и зрители моргнули, вернувшись к жизни, а Жан-Клод повел нас вперед по сцене, улыбаясь в своей длинной синей мантии, которая идеально подходила к его сапогам.

— Ники и Джет сейчас здесь, чтобы помочь мне пожелать вам хорошей ночи!

Народ разразился аплодисментами и криками, некоторые проорали наши клички. Жан-Клод создал им воспоминание о том, как Джет, что было сценическим псевдонимом Ричарда на сегодня, исполняет танец. Очевидно, зрелище было что надо, потому что для своего первого выступления на сцене в «Запретном Плоде» он получил кучу откликов.

Затем Жан-Клод призвал свою силу, но не так мягко, как делал это обычно, что даже я ее не замечала. Он был хорош в тонкостях потому, что веками скрывал от других вампиров, какой на самом деле силой обладает. Он прятался на виду, играя соблазнителя, пустышку, красавчика, чтобы сильные вампиры видели лишь приятную внешность, не догадываясь о том, что внутри скрывается намного больше этого. То, что когда-то было необходимостью, превратилось в привычку, пока, как мне кажется, он и сам не забыл, сколько в нем есть всего. Если слишком долго играть пустоголовую блондинку, то вживаешься в роль, но Жан-Клод больше не был потерян — вместе с нашей поддержкой он, наконец, обрел себя.

Его сила поднялась изнутри, вытягивая за собой мою силу и силу Ричарда, словно мы держались за что-то еще, кроме рук. Это было чуть ли не интимнее секса, потому что мы делились своей магией, а магия — это частичка твоей души. Она пролилась на нас троих покалыванием кожи, жаром, от которого перехватило дыхание, и тем ледяным касанием вечности, которое помогало Жан-Клоду контролировать нас обоих. Я не могла вспомнить, когда в последний раз Ричард стоял вот так, вместе с нами, и по собственной воле делился своей силой, но прежний Жан-Клод не знал бы, что с ней делать. Он многому научился и вырос, и теперь точно знал, что ему делать. Он пролил эту силу в толпу зрителей, и их не только окатило мурашками — им сперло дыхание, их пальцы стиснулись на стульях, напитках и собственных руках, но то, что проникло в них, искало тень, оставленную чужим вампиром. Замелькали картинки: визуализация воспоминаний, надежд и мечтаний, страхов, да, вот оно — Деймос привязался не к их жизням, он осел на их страхах. Он был ужасом перед грядущим, а у всех есть страх перед тем, с чем еще только предстоит столкнуться, и в этом универсальном человеческом страхе он и посеял свою тень. Он бы шептал им: «Приди ко мне, и большие страшные вещи никогда не случатся». «Приди ко мне, и я тебя спасу». «Приди ко мне, и я унесу тебя туда, где смерть тебя не найдет». «Приди ко мне, и я тебя уберегу». Лживый ублюдок.

Жан-Клод направил