Читать книгу - "Движимые - Кристи Бромберг"

а не только то, что он хочет услышать. — Я прошу быть твоей любовницей, Колтон, а не твоей «долго и счастливо» или спланированной договоренностью. Всё, что мне нужно — это шанс… — Мой голос затихает, прося невозможного. — Чтобы ты сказал мне, что попытаешься…

— Ты никогда не была договор…

— Давай называть вещи своими именами. — Я выгибаю брови, пытаясь вызвать огонь, который пронесся по моим венам за мгновение до того, как он был заменен опустошением. — У тебя есть поразительный способ поставить меня на место в любое время, когда я переступаю одну из твоих границ.

Мы смотрим друг на друга, не произнося ни слова, и он первым отводит взгляд и разрывает нашу связь. Он снимает свой пиджак и накидывает его мне на плечи, как всегда непревзойденный джентльмен, даже посреди хаоса, но если обычно его пальцы задерживаются на моей коже, сейчас они мгновенно отступают.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, Райли. — Его голос ломается от тихой ранимости, которую я никогда раньше не слышала. Никогда от него не ожидала. Он опускает голову, слегка покачивая ей, и бормочет себе под нос «Черт». Дежа вю с той ночи в гостиничном номере ударяет по мне, выбивая весь воздух из легких. — Я больше не хочу причинять тебе боль.

Вот и всё.

Он покончит с этим прямо здесь и сейчас. Сделает то, чего бы я не смогла, хоть убейте. Прижимаю ладонь к груди, пытаясь избавиться от боли, которая обжигает меня. Он проводит руками по своим волосам, и я дрожу в ожидании, ожидая, что он продолжит, но надеясь, что он этого не сделает. Он поднимает голову и неохотно смотрит мне в глаза. Он совершенно уничтожен — загнан, опустошен — эмоции так очевидны в его глазах, что его взгляд трудно выдержать.

И в этот момент меня осеняет. Я осознаю, что критикую его за то, что он за меня не борется, но разве кто-нибудь, кроме его родителей, когда-то боролся за него? Не за его материальные блага и славу, а за маленького мальчика, которым он был и за мужчину, которым стал? За годы жестокого обращения и пренебрежения, которые, я уверена, он пережил. Кто-нибудь когда-нибудь говорил ему, что любит его не за что-то, а вопреки? И что все эти переживания, вместе взятые, на самом деле сделали его лучше. Достойным человеком. Что они принимают всего его, несмотря ни на что — каждую его сводящую с ума, сбивающую с толку, трогательную частичку.

Держу пари, никто за него не боролся.

И как бы мне не было больно и не хотелось бы в ответ наброситься на него, часть меня хочет оставить его с чем-то, что никто никогда ему не давал. То, с чем он будет вспоминать обо мне.

— Ради тебя Колтон… — может я и говорю спокойно, покоряясь нашей судьбе, но моя искренность звучит громко и ясно. — …я рискну. — Видно, как при моем признании его тело застывает. Губы слегка раскрываются, а напряжение покидает его челюсть, будто он шокирован тем, что я готова рискнуть ради него. Что я верю, что он стоит риска.

Он делает ко мне шаг и протягивает руку, чтобы взять меня за подбородок. Смотрит в мои глаза с небывалой напряженностью, его губы открываются несколько раз, чтобы сказать что-то, но закрываются, не издав ни звука. Делаю резкий вдох, откликаясь на его прикосновения, когда он проводит подушечкой большого пальца по моей нижней губе — шероховатость его мозолистых пальцев против мягкости моих губ. Ужасная печаль овладевает мной, когда я понимаю, что эта грубость и мягкость во многом похожи на нас.

— Ради тебя, Райли, — шепчет он, его голос ломается. Его обычно уверенные руки слегка дрожат у моих щек, и клянусь, я вижу, как в его глазах мерцает страх, прежде чем он смаргивает с них влагу. — Я попытаюсь.

Попытается? Мой разум переключает передачи так быстро, что я теряю ориентацию. Разговор переходит с невероятно минимальных оборотов к неожиданно максимальным.

— Попытаешься? — спрашиваю я срывающимся голосом, не веря своим ушам.

Лишь тень кривой, шаловливой улыбки, которую я нахожу неотразимой, изгибает один уголок его рта, но в его голосе я слышу тревогу.

— Да, — повторяет он. Его глаза прожигают меня насквозь, мои ресницы не дрогнут, когда он наклоняется и награждает самым нежным, самым почтительным поцелуем, которым меня когда-либо награждали. Затем он целует кончик моего носа, прежде чем прислониться лбом к моему лбу. Его дыхание овевает мои губы, а сердце яростно набивает татуировку на моей груди, всё внутри меня прыгает от радости, фонтанируя надеждой.

Боже милостивый! Колтон попробует. Он будет бороться за нас. За меня. За себя. За его словами столько невысказанного. Столько обещаний, страха, уязвимости и готовности преодолеть всё, что мучает его в снах по ночам и постоянно преследует в воспоминаниях — просто чтобы попытаться быть со мной.

Он опускает голову и снова целует меня. Медленное, ласковое касание губ и танец языков, который наполнен такими невысказанными словами, что это вызывает слезы радости в моих глазах. Он заканчивает тем, что снова целует меня в нос, а затем притягивает меня в свои сокрушительные объятия. Вздыхаю, приветствуя его тепло, его силу и наслаждаясь тем, как длинные, поджарые линии его тела идеально подходят к моим изгибам. Упиваюсь его запахом и стуком сердца, бьющегося у меня под ухом. Он склоняет голову, его щека трется о мой висок, и издает вздох, похожий на проклятие. И клянусь, оно звучит так, будто он бормочет что-то о вуду-киске, но когда я вскидываю голову, чтобы посмотреть на него, он только качает головой и ухмыляется.

— Что мне с тобой делать, Райли? — Он сжимает меня крепче, по моему позвоночнику пляшет озноб. — Что же мне теперь делать? — Он снова вздыхает, и я подавляю сдавленный смешок, выгибаясь в его объятиях. Сочетание его тела рядом, облегчение от знания того, что он собирается попытаться и растущее предвкушение от вечера овладевает мной, желая почувствовать большее, чем просто платоническое объятие в саду.

Как такие простые слова могут заставить меня задыхаться от предвкушения и отчаянно нуждаться в его прикосновении — эмоциональном и физическом? Он проводит пальцем по линии моей шеи, зацепив лиф, прежде чем спуститься по мучительно длинной дорожке вниз, проникнув через драпированный разрез на подоле платья к моей сверхчувствительной киске. Его умелые пальцы обнаруживают меня мокрой и желающей, и когда он прикасается ко мне, клянусь, я готова расколоться на миллион кусочков удовольствия. Выдыхаю приглушенный стон в ответ