Читать книгу - "Бывшие. Первая жена - Мария Устинова"

— А по тебе и не скажешь, — замечает он с сарказмом, — за пистолет даже схватилась.

Вздыхаю и смотрю в сторону.

— Ты поедешь к ней со мной? — интересуюсь я.

Не верю, что Ян настолько непроницательный, что не догадается ни о чем, когда увидит Марка. Мне кажется, они похожи. Если он увидит ребенка… он все поймет.

Глава 28

— Что там делать? Это твоя сестра. Мне есть, чем заняться.

Ну да.

Кому нужна какая-то непонятная баба с неизвестным ребенком.

У Горского полно своих дел.

А я еще переживала… Боюсь, он не заметит, даже если рожу от него еще раз… Незаметно выдыхаю и все-таки беру кусочек оленины отвлечься. Есть ее практически невозможно: жесткая, соленая и наперченная.

— Ты думаешь, Герман ранен? — пытаюсь сменить тему.

— Уверен.

— Знаешь… — вместо оленины беру хлеб. — Я думаю, он будет тебе благодарен за то, что ты пытаешься его спасти. Многие бы не стали. Он простой телохранитель.

— Нет, Вера. Он не простой телохранитель. Это приближенное ко мне лицо, который был со мной много лет. Доказал преданность делом. Я не бросаю тех, кто мне верен.

Когда я появилась в жизни Горского, Герман уже был. Другие менялись, лиц некоторых из ближайшей охраны в офисе или в доме я даже не запоминала. Герман действительно среди них выделялся.

— Он давно на тебя работает?

Ян смотрит на часы.

Проверяет много ли осталось от часа на болтовню.

— Восемнадцать лет.

Почти как брак, усмехаюсь я.

— Подожди, а восемнадцать лет назад ты уже был богат и нуждался в охране? Сколько тебе было?

Ян с интересом наблюдает, как я хмурюсь, подсчитывая.

— Ты не слишком был молод для такой охраны?

— Я работал на приисках. Перепродавал золото, Вера… Это была опасная работа. Германа я выкупил из плена, вылечил и взял в охрану, чтобы он меня защищал от тех, кто считал это золото своим. Ты спрашивала, как я поднялся. Вот так. С золотого дна.

— Ты брал золото нелегально? Ты серьезно?

Просто я никогда в нем этого не замечала.

— Похоже на шутку? Герман много раз доказывал, что ему можно верить тогда, когда никому нельзя. Ты хоть представляешь, сколько людей полегло в этом бизнесе?

Ян замолкает, глядя в огонь.

Ему одновременно не хочется говорить о прошлом, но все равно лицо светлеет — хорошее там тоже было.

Путь приятно вспомнить, когда он закончился победой.

Ян встает, бросив остаток мяса в костер.

— Нам пора. Хочешь еще раз взглянуть на Романа?

— Зачем?

— Просто так. Хочу предложить ему шанс.

Все еще не верит мне?

Но после того, как из моей руки выбили пистолет, лучше их не оставлять без присмотра. Иллюзия контроля. Если повезет, успею заткнуть ему рот, вдруг Роман решит поделиться информацией о Марке.

Он сидит в том же положении. Связанный и избитый, с обреченным видом. Обмен для него — не спасение, а продолжение пыток. Смерть.

— У тебя последний шанс, — Ян смотрит на часы. — Дай информацию о своем хозяине, получишь… все, что хочешь.

— Тебе нечего предложить, Горский, — Роман опускает глаза. — Ты все равно меня обменяешь.

Неужели сотрудничество с Яном хуже того, что будет после обмена? Не хочет говорить или ничего не знает? Как можно на кого-то работать годами, получить от него управление секретным отделом, бизнес, и не быть в курсе, от кого?! Парадокс: он в наших руках, а мы все равно не знаем о нем больше, чем Роман сказал сам. Даже силой не выбили.

— Твой выбор.

Ян поднимается первый, а я задерживаюсь, взглянув на Северного в последний раз. Все свои тайны он унесет с собой. Вот, что жаль.

— До встречи, — улыбается он.

От улыбки разбитыми губами мороз идет по коже.

— Не думаю, — я торопливо поднимаюсь за Яном.

Перед глазами стоит лицо Северного с темными глазами и этими разбитыми губами. Мне эта жуткая улыбка будет в кошмарах сниться. Уже когда лагерь оперативно снимается, и я сижу в заведенной машине, понимаю, что меня так испугало.

Не улыбка.

А ощущение от нее. Может быть, в Северном была обреченность, но не было страха.

На заднее сиденье садится Ян.

— Погнали, — бросает водителю.

В зеркало заднего вида смотрю, как срываются с места и углубляются в лес остальные машины. Роман в одной из них. Небо над нами светлеет. Мы двигаемся в разных направлениях. Они выдвинулись к месту обмена. Для них все только начинается. Мы к выезду из этого гиблого места, к цивилизации. Для нас все закончилось. Я в безопасности.

Сворачиваюсь на сиденье клубочком, засыпая под мерные покачивания дороги. Сквозь сон ощущаю, как Ян укрывает меня курткой.

Просыпаюсь от резкой остановки.

Уже рассвело. Мы на обочине лесной дороги. Охрана припарковала джипы цепочкой, Ян перед капотом звонит по спутниковому телефону.

Приспускаю окно, впуская промозглый сырой ветер. Закутываюсь в куртку, она теплая и пахнет Яном.

— Получишь Северного после того, как мои люди заберут его! — он говорит резко, не с боссом, с шестеркой. С кем-то, кто тоже привез Германа для обмена.

Что-то идет не по плану… Затем связывается со своими — координирует обмен, как сделку проводит дистанционно.

Минут через пятнадцать садится в машину. Обмен завершен.

— Вперед! — велит охраннику за рулем.

Машины стартуют от обочины. Окольными путями мы гоним в город.

— Как Герман?

Ян мрачный и злой, как туча.

— Плохо. Везут в госпиталь.

— Что с ним?

Ян отшвыривает телефон.

— Нам вернули практически труп! Он был без сознания, раненый! Сердце не выдерживало, повезет, если довезут до цивилизации!

— Мне жаль, — бормочу я.

Ян закрывает лицо ладонями.

Раньше я не видела, чтобы он так переживал. За Злату — точно нет. Может, за меня, когда Роман похитил? Вероятно, мы с Германом оказались единственными близкими ему людьми, надо же, какая ирония.

— Формально обмен состоялся. Северного пришлось отдать. Германа живым держали до самого обмена и перед этим ударили ножом! Мне вернули почти труп, ненавижу эту сволочь! Ненавижу!

Он орет почти так же, как я когда-то орала на него.

Но я подозревала, что так закончится. Напоследок Яну сделают подлость. Бесится, потому что ничего не может сделать. Они знали, что Ян пойдет на обмен в любом случае, даже если Герман умрет в процессе.

— Может, все обойдется, — говорю я. — Вертолет хорошо оборудован, его могут спасти.

— Я даже не знаю, что он рассказал на допросах. На нем были следы пыток.

Вздыхаю.

Что я еще могу сделать?

— Будем исходить из того, — решает Ян. —