Читать книгу - "Запутанная игра - Ева Эшвуд"

Мэлис коротко кивает, затем бросает на меня взгляд.

– Уже работаю, – говорю я, направляясь в ее комнату, чтобы начать собирать вещи.

Мгновение спустя в комнату врывается Уиллоу, явно не желая позволять мне решать, что ей взять с собой, а что оставить. Она вытаскивает из шкафа потрепанный чемодан и спортивную сумку и запихивает в них вещи, пока Виктор заканчивает наводить порядок в квартире.

Она как раз застегивает молнию на спортивной сумке, когда Виктор просовывает голову внутрь спальни.

– Я все проверил, – сообщает он нам. – Здесь чисто. Пошли. Мы отвезем машину Карла к нам домой и разберемся с ней.

– Отлично. – Я беру сумку и чемодан и несу их в руках, пока мы возвращаемся в гостиную. Выглядит неплохо. Никто никогда не догадался бы, что меньше часа назад на полу лежал мертвый человек, истекающий кровью.

Я наблюдаю за тем, как Виктор и Мэлис укладывают тело в багажник машины Карла, припаркованной в середине квартала, и убеждаюсь, что поблизости нет свидетелей. Затем я возвращаюсь за сумками, запихиваю их в багажник машины Мэлиса, прежде чем открыть дверцу на заднем сиденье и жестом пригласить Уиллоу внутрь.

Она всю дорогу молчит, закусив губу и уставившись в окно. Когда мы оказываемся в гараже, уже за полночь. Мэлис заезжает на побитом автомобиле Карла вслед за нами, а секундой позже к нам подъезжает Вик на своей машине. Я беру сумки Уиллоу и придерживаю для нее дверцу, пока она перелезает через сиденье и выходит. Затем мы все вчетвером направляемся внутрь.

– Я разберусь с телом, – говорит Мэлис, зажигая свет. – Вик, просмотри записи с камер наблюдения в квартире Уиллоу, замети наши следы и убедись, что никто не сможет узнать, что этот ублюдок приходил к ней перед смертью. А еще лучше, попробуй создать для него цифровой след где-нибудь в другом месте, чтобы сбить с толку любого, кто решит проверить.

Вик коротко кивает.

– А потом нам нужно попытаться выяснить, кто задавал ему вопросы, – добавляю я.

Уиллоу оглядывается по сторонам, все еще выглядя немного потрясенной и ошеломленной, и скрещивает руки на груди.

– Где будет моя комната?

Мэлис бросает взгляд в ее сторону.

– У нас нет дополнительной спальни, так что тебе придется спать в одной из наших комнат.

Ее глаза расширяются, она качает головой.

– А нельзя мне просто занять диван или еще что-то?

– Нет, нельзя. Мы не настолько тебе доверяем, чтобы позволить просто шататься где ни попадя. Будешь спать в одной из наших комнат, так мы сможем за тобой присматривать, – огрызается он. – Так что выбирай, с кем хочешь жить, и смирись уже с этим.

Уиллоу смотрит на каждого из нас по очереди, размышляя. Ее взгляд задерживается на мне, и она опускает голову.

– Рэнсом, – наконец произносит она.

Виктор никак не реагирует на ее заявление. Он лучше умеет скрывать свои чувства, нежели я или Мэлис, но у меня такое чувство, будто он рад, что его не выбрали. Могу только вообразить, как появление девушки в его комнате нарушило бы его тщательно продуманный распорядок дня.

Челюсть Мэлиса сжимается. Нечто, очень похожее на ревность, мелькает в его глазах всего на секунду, а потом выражение его лица становится жестким, и он кивает.

– Ладно. Пусть будет Рэнсом.

Я не могу сдержать улыбку, растягивающуюся в уголках губ. Наверное, мне по большому счету должно быть все равно, но мне нравится, что она выбрала меня.

27

Уиллоу

Я чувствую, будто мир вращается вокруг меня. Словно я катаюсь на каруселях и никак не могу сойти.

Карл мертв, кто-то знает о том, что произошло в борделе, а я стою посреди дома этих трех братьев, и мне говорят, что я должна остаться с одним из них.

Вот как ощущается потрясение?

– Давай, – говорит Рэнсом, хватая мой багаж, который он поставил на пол, когда мы остановились поговорить. – Пойдем наверх.

Виктор проходит мимо нас к лестнице, вероятно, собираясь сделать то, что велел ему Мэлис – избавиться от любых следов того, что Карл заходил в мою квартиру, и попытаться выяснить, кому нужна информация.

Мэлис тоже исчезает, направляясь обратно в гараж, и у меня в животе возникает тревожное чувство, что он поехал каким-то образом избавляться от тела. Я даже не хочу думать о том, что он с ним сделает.

Рэнсом ведет меня наверх, в его руках мои вещи. Я прижимаю к груди сумку, с которой хожу в колледж, держась за нее, будто за спасательный круг. Я чувствую себя в этом месте как на иголках. Да, я бывала здесь раньше, но сейчас все по-другому. Теперь я – часть их пространства, все глубже проникаю в их жизнь.

Так много изменилось с тех пор, как я познакомилась с этими людьми. Я с трудом узнаю себя и свою жизнь. У меня кружится голова, и когда я закрываю глаза, вижу выражение шока, застывшее на лице Карла после того, как Виктор убил его.

Только сегодня утром меня больше всего беспокоила простуда. Я чувствую себя намного лучше, хотя нос все еще немного заложен. Из-за этого голова кажется слишком переполненной, вдобавок ко всем мыслям, которые в ней проносятся.

– Можно мне принять душ? – спрашиваю я Рэнсома, когда мы поднимаемся на второй этаж.

– Конечно, – говорит он, бросая на меня сочувственный взгляд. – Знаю, поначалу это тяжело. Видеть трупы, наблюдать, как умирают люди. Наверное, Карл и Николай были первыми, кого ты видела мертвыми. Но со временем становится легче.

Его слова далеко не такие обнадеживающие, как он, вероятно, думает, и я чувствую, как учащается мое сердцебиение, когда я проглатываю комок в горле. Я не хочу, чтобы смерть стала частью моей жизни. Не хочу, чтобы становилось легче. Не хочу к этому привыкать.

Мы идем по коридору, и Рэнсом показывает мне ванную.

Он вручает мне одну из сумок и взамен забирает у меня ту, с которой я хожу в колледж. Я крепко сжимаю ручку, входя в маленькую комнатку. По коже пробегают мурашки. Я почти волнуюсь, что он последует за мной и скажет что-то типа: «Ты не можешь принимать душ без нас». Но Рэнсом просто прижимается к стене в коридоре снаружи ванной, позволяя мне закрыть дверь без возражений.

Слава богу.

Я чувствую себя немного лучше, когда закрытая дверь отделяет меня от… всего вокруг, но этого недостаточно, дабы полностью избавить меня от чувства нестабильности. Сегодня слишком много всего произошло, чтобы я могла чувствовать