Читать книгу - "Игра со смертью - Вера и Марина Воробей"

Никогда раньше Тусе не приходилось лежать вбольницах. И ее сразу неприятно поразил едкий запах хлорки в коридорах. Палатыдля буйных были сделаны из непробиваемого стекла, и случалось, что больные, какрыбы в аквариуме, бились об эти стекла, пытаясь выбраться наружу. Но таких быломало. В основном больные были тихими и грустными людьми с замедленной реакциейи шаркающей походкой.

Тусина мама устроила так, что дочь положил иво взрослую больницу, где у Инны Дмитриевны был знакомый врач ВасилийВасильевич Кронин.

«Все-таки рядом со своим человеком лечениебыстрее пойдет, да и мне поспокойнее будет», – говорила она, принося Тусе вбольницу жареную курицу и картофельное пюре. Она так испугалась за Тусю, чтодаже начала готовить специально для нее.

Первую ночь Туся провела под капельницей.Почистим твою кровь», – сказала ей пожилая медсестра, прокалывая вену. А наутро к ней пришел врач – Василий Васильевич, которого за глаза ласково называлиВас Вас. Это был молодой мужчина в круглых очках с тонкой оправой. Из-завысокого роста ему все время приходилось наклоняться, а потому он немногосутулился. Туся уловила сладкий запах табака, которым пропахли усы и бородаврача.

– Ну, Наталья, рассказывай, как ты докатиласьдо жизни такой? – спросил он.

Туся хотела было ответить что-то не вполневежливое, но Вас Вас обезоруживающе улыбнулся, и она передумала.

– Вообще-то друзья зовут меня Тусей, – сказалаона.

– Ну уж нет, – замотал головой врач. – Позвольназывать тебя по старинке – Натальей, ладно?

– Как хотите, – пожала плечами Туся. Раньшеона никогда не отзывалась на имя Наташа, уж очень оно ей не нравилось. Но оначувствовала, что теперь ей придется забыть о многих своих старых привычках.

Туся сидела на железной кровати в банномхалате и болтала ногами в тапочках с помпонами. Она была совсем не накрашена,но это ее ничуть не беспокоило. Так человек, спасшийся после кораблекрушения,не задумывается о том, как он выглядит, а она чувствовала себя именно такимчеловеком.

– У нас, психиатров, – продолжал говорить ВасВас, – есть свои причуды. – Я, например, придаю большое значение словам.Помнишь, как в песенке поется: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет».

– Что же получается, все это со мной случилосьиз-за того, что меня звали таким странным именем? – иронично спросила Туся.

– Конечно, нет. Но все-таки с этим не надошутить. Просто так ничего не бывает.

Врач начал свой разговор издалека,расспрашивая Тусю сначала о школе, о подругах, потом об отношениях с мамой, ауж затем о Егоре. И почему-то Туся, неожиданно для себя самой, рассказала ему освоей растоптанной любви и о том оскорблении, которое ей нанес Егор. Когда Тусяописывала сцену на лестничной клетке, ее голос задрожал, и она расплакалась.Всегда неудобно плакать в присутствии постороннего человека – сразу начинаютутешать, сочувствовать, смотреть с жалостью. Но Вас Вас и бровью не повел. Онслушал·внимательно, но без навязчивого любопытства, не пытался залезть в душу.Это помогало Тусе говорить еще и еще, и с каждым словом боль отступала.

– Я думаю, что ничего страшного не случилось,– заключил он после долгого разговора. Просто ты устала, и тебе нужно отдохнутьпару недель. Я бы мог хоть сейчас выписать тебя домой, но думаю, что под моимприсмотром процесс выздоровления пойдет быстрее. – Он улыбнулся и поднялся,чтобы уйти.

Доктор Кронин не хотел говорить своей новойпациентке, что на самом деле он не может выписать ее домой, потому что человекв ее состоянии способен совершить повторную, более удачную попыткусамоубийстваю

– Доктор! – окликнула его Туся. – Скажите, атех таблеток, что я приняла, их хватило бы... Ну, чтобы...

– Чтобы отбросить коньки, дать дуба илисыграть в ящик? – без тени улыбки спросил Вас Вас.

– Ну, да, – смутилась Туся. – Да, я это ихотела спросить.

– Могу тебя успокоить, все было по-честному.Этой дозы хватило бы на двух таких девчонок, как ты.

Дверь за врачом закрылась, а Туся так и сиделана кровати, болтая ногами. Ее мама побеспокоилась о том, чтобы у дочери были«все условия», и Тусю положили в большую комнату, рассчитанную на четверых.

«Хорошо жить в отдельной палате, – подумалаона, обводя взглядом голые стены, сияющие белизной. – И вообще хорошо жить».