Читать книгу - "Кольцо богини - Виктория Борисова"

Неизвестно почему, Саша почувствовал себя сконфуженным, словно допустил какой-то нелепый и даже непростительный поступок. По правде сказать, охотник он прескверный — на спор легко может прострелить игральную карту с двадцати шагов, но стоит ему только прицелиться в зверя или птицу, увидеть перед собой не мишень, а живой, трепещущий комок плоти, как рука начинает дрожать и глаза застилает непрошеная пелена.

Странно вела себя и Стрелка — вместо того чтобы, как обычно, преследовать зверя, гнать его с громким лаем, она вдруг заскулила, задрожала всем телом и прижалась к Сашиным ногам, будто ища защиты.

— Эх ты, старушка! — Саша потрепал ее по загривку. — Зайца испугалась, храбрая охотница? Ну, пойдем, пойдем. Не бойся, я никому не скажу.

Саша двинулся дальше. Приподнятое, почти праздничное настроение испарилось без следа, и даже лес уже не казался таким светлым и веселым. Не успел он пройти и двадцати шагов, как ветка больно хлестнула по лицу. Фуражка улетела куда-то в сторону. Он долго оглядывался по сторонам, пока не заметил белеющее пятно на самом дне неглубокого овражка, заросшего пышным папоротником.

— Придется спускаться, ничего не поделаешь! — зачем-то сказал он вслух и посвистал собаку: — Стрелка, за мной!

Когда он отыскал свою пропажу и поднялся по крутому и неожиданно скользкому склону, то никак не мог узнать место, где находится. В лесу как будто потемнело, и солнечные лучи уже не проникали сквозь густые заросли. Тропа исчезла совсем. Саша пошел вперед, наугад, продираясь сквозь кустарник и поминутно спотыкаясь о кривые, узловатые корни деревьев. Ему казалось, что ветки, словно чьи-то алчные руки, хватают за ноги, в клочья рвут одежду, и стоит остановиться на мгновение — пропадешь совсем. Собака, нервно скуля и поджав хвост, шла рядом с ним шаг в шаг, и от этого на душе было еще тяжелее. Ведь случись что, и Стрелка тоже потеряется, погибнет здесь!

Скоро он совсем выбился из сил. Хуже всего, что совершенно не представлял себе, куда идет и где находится. О заблудившихся и пропавших в лесу говорили на деревне: «Это тебя леший кружит!», и сейчас он в полной мере ощутил весь страх и одиночество человека, оказавшегося внезапно во власти чужой и недоброй силы.

Умом Саша прекрасно понимал, что леший здесь ни при чем, просто, сбившись с дороги, человек одной ногой делает большой шаг, а другой — маленький, потому и ходит по кругу, но все равно стало как-то не по себе. Вдруг да выглянет сейчас из-под коряги — нагой, косматый, обросший шерстью, с зеленой спутанной бородой…

Вспомнил некстати, как в прошлом году потерялась маленькая девочка, дочь кухарки Аксиньи. Искали всю ночь, но без толку. Папенька нарочно всех работников отправил с фонарями. Мать сначала голосила без умолку, и жутко было слышать этот вой — не человеческий даже, а звериный, потом накинула на плечи темный платок и ушла со двора, не сказав никому ни слова. На следующее утро девочка нашлась — сидит себе на пеньке, шишками играет, веселая, здоровая и даже не испуганная совсем.

Горничные потом шептались, не просто так девочка объявилась — бегала Аксинья на старую мельницу к знахарю Игнату. Тот ей велел взять печеные яйца да кусок сала, завернуть в чистую тряпицу, красной ниткой перевязать, отнести в лес и оставить на пеньке с особым приговором: «Леший честной, хозяин лесной, просим тебя — нашу хлеб-соль прими, во всех винах нас прости, а нашего родного возврати». Так и вышло — еда исчезла, а маленькая Машутка объявилась на том же месте. Слова эти показались тогда Саше чудными, забавными, даже смешными вроде детских стишков-считалок, потому и врезались в память накрепко.

А лес все темнел, все надвигался со всех сторон… Казалось, что деревья вдруг превратились в живые существа, наделенные собственными разумом и волей, отличными от человеческих. Это было так страшно, что Саша зажмурился, как бывало в детстве, когда пугался чего-нибудь, и крикнул:

— Эй, лесной хозяин! Отпусти меня! Ну пожалуйста! Прости, если в чем виноват — отпусти только!

Саша старался крикнуть погромче, но голос все равно слегка дрожал.

Он услышал, как в вышине зашумели верхушки деревьев, будто переговариваясь друг с другом. Откуда-то налетел нежданный порыв ветра, и от его дуновения Саша почувствовал, как холодная волна пробежала по телу, от макушки до самых пяток. Даже волосы на голове зашевелились.

Когда он снова открыл глаза, первое, что увидел — знакомую утоптанную тропинку под ногами. Саша прибавил шагу, и вот уже солнечный свет замелькал вдалеке между деревьями… Забыв про усталость, он припустился бегом и скоро оказался на опушке леса.

Солнце уже стояло в самом зените. Саша огляделся по сторонам. Прямо перед ним расстилался просторный, некошеный луг, заросший высокой, засыхающей уже травой. Тут и там пестреют полевые цветы — ромашки, васильки и еще какие-то мелкие, белые, названия которых он не знал. Далеко, до самого горизонта тянется колея проселка, будто навечно выбитая в земле… Только сейчас он понял, что вышел совсем с другой стороны — не к деревне и усадьбе, а к давно заросшему и покинутому Никольскому шляху — старой дороге, по которой когда-то шли на юг стрельцы самого Ивана Грозного. Теперь, чтобы вернуться домой, предстоит сделать немалый крюк — через село Покровское. Лесом было бы, конечно, короче, но Саше совсем не хотелось снова ступать под его обманчивую и опасную тень. Мало ли что…

По левую руку начинается Чуриловский овраг — то самое обиталище разбойника Кудеяра, о котором дед Пахом рассказывал в купальскую ночь. Склоны его заросли травой и цветами, внизу течет не то ручей, не то мелкая, мутная речонка. Когда-то здесь был небольшой песчаный карьер, но теперь он давным-давно заброшен. Не любят сюда наведываться окрестные мужики… Даже купец Пустожогин, что затеял было в прошлом году строить кирпичный заводик, походил-походил вокруг, да и отступился.

Парило невыносимо. Только сейчас, выйдя на свет из лесной тени, Саша почувствовал, что очень устал, и присел немного отдохнуть. Он пообедал вкусной темной лепешкой, прихваченной из дома, кусок отломил Стрелке и долго сидел, вдыхая запах нагретых солнцем трав и влажной земли, смотрел на легкие облака, проплывающие в бледно-голубом небе, похожем на старый вылинявший шелк… И даже сам не заметил, как заснул.

Проснулся он с тяжелой головой. Не хватало воздуха, и неприятное, тревожное чувство сжимало грудь. Стрелка бегала вокруг с самым озабоченным видом и все принималась лизать ему лицо, будто стараясь разбудить поскорее. Саша поднял голову — да так и ахнул про себя.

Все вокруг страшно, грозно потемнело. Небо обложили громоздкие лиловые и фиолетовые тучи с разорванными серыми краями. Ветер задул, пригибая травы к самой земле, где-то вдалеке низко и глухо ударил гром, и вот уже первая молния сверкнула в небе. Саша прибавил шагу, думая укрыться где-нибудь, но куда там! Ливень накрыл его, и через несколько секунд он был мокрый до нитки.

Молнии как будто заполонили все небо. Оно теперь не вспыхивало, а точно все сияло трепетным голубым, синим и ярко-белым блеском. Зрелище было страшное — но и завораживающее в то же время.