Читать книгу - "Кесем-султан. Величественный век - Ширин Мелек"

Девочка помолчала, глядя на игру света на реке.

– И тогда значки поплыли в моих глазах, стали буквами и сложились в слова, – тихо сказала она. – А если один раз понял, с остальными языками тоже просто… Я много читала, тайком от отца. Бабушка приглашала для меня учителей, но отец не одобрял – говорил, что женщин нельзя учить, а то они себе всякого надумают, станут непокорны, захотят странного и неподобающего…

Лиззи подняла глаза на женщину, которая уже больше сорока лет крепко держала в руках одну из самых могущественных стран Европы. Королева прищурилась, не поворачивая головы. Девочка вздохнула – Елизавета была ее врагом, Елизавета решала ее судьбу, Елизавета так сильно напоминала ей бабушку Сару, что девочке хотелось обнять ее, прижаться лицом к расшитому золотом и мелким жемчугом корсету… Даже пахло от нее похоже – пудрой и ландышевыми духами.

– Я хочу кое-что показать тебе, Лиззи, – сказала королева. Положила руку девочке на плечо, сжала, будто она, никогда не имевшая детей, тоже почувствовала родственное влечение.

Они прошли в маленькую смежную комнату – почти все ее пространство занимал высокий предмет, покрытый тонкой шелковистой тканью. Королева взялась за складку, потянула – и ткань с тихим шорохом сползла вниз, открывая двойную подставку с рядами клавиш и рычагами, изгородь трубок из свинца и стекла, – они были расположены каскадом и украшены искусно выполненными фигурками людей – мужчин, женщин, детей. Лиззи ахнула и невольно шагнула вперед – рассмотреть небывалое чудо.

– Это похоже на орган! – сказала она. – Как в церкви, только маленький. Слишком маленький, чтобы выдувать звуки… Это игрушка? – Элизабет повернулась к королеве.

Та ободряюще улыбнулась ей.

– Нет, дитя, – сказала она. – Это водный орган, гидравлида. Сила воды больше силы воздуха, инструмент может быть небольшим – и все равно звучать чисто и сильно. Так и сила женщин имеет иную природу, чем сила мужчин, – и настройка ее может быть тоньше, осуществление – деликатнее. Но женская сила решает те же задачи, что и мужская, обустраивает мир под себя. А лишившись ее, род людской погибнет от жажды, что бы ни думали такие, как твой отец или многие из моих придворных.

– Фигурки очень красивы. – Лиззи склонилась над органом, рассматривая знатную даму с поднятыми руками, которая то ли истово обращалась к небесам, то ли ловила мячик. Толстый ребенок-херувим на соседней трубке весело плясал, вскидывая ноги.

– Они двигаются, – сказала Елизавета. – Когда за кафедру садится музыкант, эти маленькие люди подчиняются его воле, делают то, что заложил в них создатель… инструмента. Танцуют. Молятся. Машут оружием. Плачут. Опускаются на колени. Большинство из нас, Лиззи, в разные отрезки своей жизни либо сидит за инструментом, либо танцует под его музыку. Я сижу за кафедрой долго, я играю свою музыку очень хорошо… Но при этом знаю – где-то есть орган куда большего размера и значения. А для музыканта за его клавишами я – просто золотая фигурка, которая сидит на троне и шевелит руками, верша судьбы.

Девочка осторожно потрогала тонким белым пальцем с обкусанным ногтем (бабушка Сара потратила столько сил, чтобы ее от этого отучить, что могла бы, наверное, армию собрать и дойти до Лондона) серебряного рыцаря с прижатой к груди рукой в латной перчатке. Его лицо было выполнено очень тонко – большие глаза с тяжелыми веками, нос с легкой горбинкой, волевой подбородок. Он был прекрасен.

– Что мне предстоит делать в моей части мелодии? – спросила Лиззи. Она представила себе маленькую серебряную плаху, на которую маленькая серебряная девочка склоняет голову, поворачивает ее чуть набок, укладываясь щекой поудобнее, словно на подушке. Серебряный палач отводит с шеи выбившуюся прядь волос. Серебряные слезы катятся вниз, собираются под щекой в выемке плахи…

Что ж, это тоже мелодия – и ее нужно сыграть, не сфальшивив. Довольно трудно, но бывают задачи и посложнее.

– Я не могу позволить тебе остаться в Англии… ни в Шотландии, нигде на этом острове, – сказала Елизавета задумчиво. – Не могу отправить во Францию или Испанию – слишком много в тебе царственной крови, европейские монархии все растут из переплетенных корней. Очень скоро найдутся те, кто захочет сделать тебя фигурой на носу своего корабля, поднять паруса и плыть к власти и богатству ценой чужой крови и смерти. Многих смертей. И твоей, скорее всего, тоже…

Королева подошла к девочке, погладила ее по голове – осторожно, неловким, непривычным и, кажется, неожиданным для нее самой жестом.

– Знаешь ли ты о великой империи Оттоманов на востоке, раскинувшейся широко, богатой землями, сокровищами и людьми? Их язык странен для нашего уха, грубоват и при этом напевен, хотя, казалось бы, одно исключает другое. Фрукты там родятся круглый год, а лето такое жаркое, что самый теплый день нашего английского лета показался бы там прохладным и недобрым.

– Я читала, что все женщины там – рабыни мужчин, – тихо сказала Элизабет. – Они никогда не видят света дня, а священные книги разрешают бить их палками и заковывать в железо…

– Ерунда, – отмахнулась Елизавета. – Судьба невольницы, да и насилие, – это то, что сплошь и рядом настигает наш с тобой пол даже в Европе, за таким отнюдь не надо ехать на край света. – Она поморщилась, словно бы вспомнив о чем-то, чего не желала вспоминать, тем более произносить вслух. – А там, на этом краю света… Судьба женщины там иная, чем у нас, это верно – они живут почти отдельно от мужчин, своим женским миром, с законами и правилами, отличными от мужских. Такие, как ты, могут многого добиться в их благородных гаремах – там живут придворные женщины всех возрастов, они получают хорошее образование, они носят легкие струящиеся одежды и ни в чем не знают нужды…

– И там имя герцогов Киллеарн совершенно ничего не значит, – закончила Лиззи.

– Именно! – сказала королева. – Я отправлю тебя в дар султану Османов, дитя. Но это и мой подарок тебе тоже – жизнь, совсем другая, чем та, для которой ты родилась. Новые языки, новые обычаи, новые люди. Приложив усилие, ты будешь счастлива, дитя мое. Пусть иначе, чем была бы на родине, – но для каждого из нас у Всевышнего есть много вариантов счастья…

– Или несчастья, – прошептала Лиззи.

Королева не ответила, только усмехнулась. Наклонилась, шурша жесткой юбкой, поцеловала девочку, обдав ее запахом бабушкиных духов и старого тела.

– Вот и все, – сказала Елизавета, вышла в большую комнату, хлопнула в ладоши.

Двери тут же открылись, в них встал стражник, вошли, кланяясь, две доверенные фрейлины.

– Тебя проводят в выделенные тебе комнаты, – сказала королева. – На следующей неделе тебя отвезут на корабль. Он должен поднять паруса в день Преображения Господня. Ты будешь путешествовать с моим посланником к султану, сэром Эдвардом Бартоном. Тебя будут звать Элизабет Джонс, никому не открывай своего настоящего имени. Поменьше разговаривай. Всегда запирай дверь каюты изнутри, хотя тебя будут запирать и снаружи. И помни о силе воды, которой играет гидравлида, – о своей силе, девочка. Инструмент тоже отправится с тобой на корабле – подарок султану Османскому от Елизаветы Английской. Может быть, ты когда-нибудь увидишь орган во дворце султана. Может быть, услышишь, как на нем играют. Звук необыкновенно чистый и сильный. Прощай, дитя. Храни тебя Господь.