Читать книгу - "Москва силиконовая - Маша Царева"

Я заранее ее недолюбливала, я знала, что мы не сможем поладить, когда Челси еще отрыгивала молоко на мамин домашний халат.

Маленькая сволочь это быстро просекла. И принялась плясать жизнерадостную джигу на самом болезненном из моих тайных комплексов.

– Не волнуйся, я надолго не задержусь. Мама души во мне не чает, – заявила она на второй день проживания в моей квартире. – Она долго без меня не выдержит. Каждый день мне на мобильный названивает.

Я угрюмо отмалчивалась, Челси вела невидимый счет в свою пользу.

– Она говорит, что ты на нее совсем не похожа, зато я…

– Я похожа на бабушку, у той тоже была тонкая кость, – не выдержала я, – а вы с мамой обе склонны к полноте.

Но маленькая мерзавка не обижалась, наоборот, радовалась. Как же, ей удалось вывести меня из себя, меня, взрослую, пытающуюся казаться спокойной!

– Да, мы фигуристые, – она поправляла бретельку пошлого красного бюстгальтера, из которого выглядывала спелая, давно созревшая грудь. – Пусть я независимая, но отношения с предками у меня хорошие. Иногда мы весь день проводим вместе, как попугаи-неразлучники. У нас с мамой даже одна парикмахерша и одна маникюрша.

– И все-таки эти попугаи сбагрили тебя ко мне, – усмехнулась я. – Правда, боюсь, что на твои прически и маникюр денег у нас не хватит.

– Обойдусь, – презрительно пожимала покатыми белыми плечами она. – Я же совсем молоденькая, могу обойтись и без этой мишуры. Мое очарование в свежести. Это тридцатилетним, – в этом месте она выразительно смотрела на меня, – надо краситься и наряжаться, чтобы кого-то подцепить.

– Такими темпами ты подцепишь разве что сифилис, – безжалостно припечатала я.

Черт, ее невозможно было обидеть! Пуленепробиваемая девушка. А ведь ей всего четырнадцать. Я в ее возрасте могла искренне расстроиться, если вредная подруга говорила, что мне не идет прическа или платье. Неужели каждое следующее поколение намного циничнее предыдущего? Или это Челси просто такой уникум?

– Кстати, мои родители дают мне сто долларов в неделю. Карманные деньги. – Она невинно смотрела на меня из-под выкрашенной в черный цвет челки.

– Вранье. Наши родители столько не зарабатывают. Отец водит такси, а мама живет на пособие.

– И все равно ты обязана меня содержать, – Челси откровенно надо мной посмеивалась. – Я забыла туфли. И у меня скоро месячные, а прокладок нет. И мне нужен аспирин. И я привыкла принимать витамины. И пора к стоматологу.

С какой радостью я бы сказала «Обойдешься!», но вместо этого мне оставалось только скрежетать зубами от бессильной ярости. Малолетняя манипуляторша была права. Я могла сколько угодно ее презирать и ненавидеть, но то, что ее появление изменит мою жизнь, мягко говоря, не в лучшую сторону – факт.

Только вот как найти работу девушке, которая к тридцати четырем годам не нажила ни карьеры, ни эксклюзивных навыков, ни полезных знакомств?

* * *

Это свойственно большинству яппи нового московского формата. Иногда в сердце моего любовника Федора диковинным цветком распускалась необъяснимая тяга к прекрасному, а именно к ногам от подмышек, юным упругим грудям и струящимся длинным волосам.

– Обычно ты выводишь меня в свет, милая. Но сегодня культурную программу обеспечиваю нам я, – с лукавым прищуром объявил он в тот вечер.

Я удивилась, если я испокон веков водила дружбу с безалаберными созидателями, сумасшедшими художниками, циничными журналистами, томными актерками и загадочными галеристами, то среди Фединых приятелей преобладали такие же солидные и скупые на творческие проявления бизнесмены, как он сам.

– Мы идем на вечеринку? – насторожилась я.

Единственная вечеринка, на которую он когда-либо меня взял с собою, оказалась скучнейшим корпоративным мероприятием, где разновозрастные дядьки в одинаковых дорогих костюмах закусывали водку осетриной и сначала важно рассуждали об акциях и фьючерсах, потом, утерев салфеткой вспотевшее лицо, пересказывали друг другу содержание последнего номера журнала «Мир джипов», а под конец, развязав галстуки, пели в караоке пугачевский «Айсберг» (и это было самое страшное). А их жены, холодные и прекрасные, доказывали друг другу, что украшения от Булгари круче, чем от Каррера и Каррера. Что пентхаус на Новом Арбате не в пример круче, чем четырехэтажный загородный дом на Осташковском шоссе. Что уехать на шопинг в Милан, пока твой благоверный совокупляется с первым составом какого-нибудь украинского модельного агентства, гораздо круче, чем отправиться в тихую альпийскую глубинку с самим благоверным и там две недели слушать разговоры о фьючерсах, читать ему вслух «Мир джипов», петь с ним в караоке «Айсберг», а потом выкупать его из полицейского участка. Я оказалась не у дел. Скучно сидела в углу и ела осетрину. Они быстро разобрались, что я птица не их полета. Не могу отличить Карреру от Булгари, не понимаю, зачем одной семье целых четыре этажа личного пространства. И даже ни разу не была ни в Альпах, ни в Милане.

Но Федор меня удивил. Выяснилось, что мы идем смотреть финал конкурса красоты «Мисс Тонкая Талия». В ночной клуб.

Сопротивлялась я недолго, несмотря на то что терпеть не могу и дутые конкурсы красоты с пошлыми названиями, и ночные клубы. И вообще громкая музыка вводит меня в ступор. А смотреть на ослепительно улыбающихся красоток в купальниках мне почему-то неудобно. Чувствую себя холодным зрителем на рабовладельческом рынке.

Но Федор так искренне расстроился, когда я попробовала намекнуть на головную боль, что я быстро сдала позиции.

В конечном счете все оказалось не так плохо, как я ожидала. Нам досталось место в VIP-отсеке, на балкончике, там хотя бы можно было спокойно поговорить. И вот пока Федор, разинув рот, смотрел на очередную претендентку на гордо звучащий титул, я рассказывала ему о свалившейся напасти. Вернее, пыталась рассказывать, его внимание было рассеянным.

– Она чудовище… У нее татуировка, представляешь? Я видела, когда она вышла из душа. Какие-то иероглифы, черт еще знает, что они обозначают. Татуировка в четырнадцать лет… И она все время говорит: fuck! У меня скоро разовьется аллергия на слово fuck. Как в плохом кино.

А на сцене тем временем рыженькая конкурсантка с хрупкими детскими ключицами и тяжелой бабьей грудью пыталась исполнить что-то вроде стриптиза. Получалось у нее неловко, видно было, что барышня стесняется и вообще не уверена, на кой ей сдался этот дурацкий конкурс. Нет зрелища более жалкого, чем любительский стриптиз. Но собравшимся мужчинам нравилось. Какие они все-таки наивные. Покажи им большую грудь, и мозги их тотчас же перейдут в желеобразное состояние. Мой Федор чуть ладоши не отбил, аплодируя.

– Федь, ты меня вообще слушаешь?

– Да-да, – нехотя отвернувшись от сцены, на которой уже появилась следующая конкурсантка, пышноволосая брюнетка с циничным прищуром портовой путаны, он рассеянно на меня посмотрел.

– Она меня не слушается… Все время талдычит, что я должна помочь ей найти мужчину. Что у нее не было секса уже две недели, и это караул… А я в ее возрасте еще собирала гербарии и шила кукольные платья для соседских детей.