Читать книгу - "По регламенту – враги - Майя Фабер"

в описаниях мира. Но оно хотя бы холодное.

Я сделала глоток. Вкус ударил по рецепторам — кислый, химический, следом — обжигающе сладкий. Я сморщилась, но не выплюнула.

Кел заметил. Конечно, заметил. Его взгляд скользнул по моим губам, задержался на них чуть дольше, чем стоило бы. Сердце дернулось. Я заставила себя сделать еще глоток, чтобы не сказать глупость.

— О, ты умеешь терпеть, — произнес Кел с легкой насмешкой. — Впечатляет.

— Я умею не тратить время на столь бессмысленные шутки над другими, — парировала я.

— И все же гуляешь со мной.

Я бросила на него взгляд из-под ресниц.

— Это временно, — сказала я, и голос прозвучал чуть ниже, чем того хотела.

— Как и все хорошие вещи, — тихо ответил Кел.

Почти как прикосновение.

Мы зашли в небольшую галерею с витриной, на которой красовалась надпись: «Современное искусство».

Внутри — вспышки цвета, хаос форм, контрасты, от которых рябило в глазах. Таблички уверяли: здесь — глубинный посыл. Я видела только иронию. Пространство было пустым, как недосказанность. Но каким-то странным образом — не отталкивало.

Кел останавливался у каждой экспозиции и делал вид, что размышляет с академическим выражением лица.

— Это, по-моему, изображение боли, — задумчиво сказал он, указывая на предмет, напоминающий перевернутую табуретку, обмотанную проводами.

— Это стул, — сухо ответила я.

— Ну, иногда это одно и то же.

Я не удержалась. Засмеялась. По-настоящему. В голос.

С неожиданной легкостью, словно что-то внутри сорвалось с крючка.

Кел замер. Посмотрел на меня, будто услышал звук, которого давно не встречал. Что-то редкое, живое и бесценное.

— Все-таки, — тихо сказал он, — ты гораздо опаснее, когда смеешься.

Я перестала. Но смех остался внутри. Пульсировал теплом и страхом. Потому что я не хотела признавать, как легко Кел заставил меня расслабиться. Как просто разжал пальцы, в которых я держала контроль.

Он ненавязчиво подошел ближе. Без резких движений. Просто встал рядом, плечом почти касаясь моего. Я почувствовала тепло его кожи через тонкую ткань.

— Мне нравится, когда ты настоящая, — прошептал он. — Без маски и без защиты.

Я повернулась к нему. И впервые за все время не нашла что ответить.

Потому что он был прав. Потому что это было слишком.

И потому что часть меня хотела услышать это снова.

Глава 9

Мы вернулись, когда город уже утонул в огнях.

Небо было черным, как разлитая тушь, глубоким и непроницаемым, а улицы светились так ярко, что слепили глаза: неоновые вывески пестрели всеми возможными цветами, рекламные экраны переливались и мигали, автомобили проносились потоком света и теней. Тысячи крошечных окон, похожих на звезды, казалось, сверлили меня насквозь. Или… может быть, вовсе не от этого так ломило виски. Может, это происходило потому, что рядом с Келом в моей душе становилось опасно тихо, словно мир снаружи переставал существовать, сужаясь до пространства между нами.

В лифте он молчал, стоял неподвижно, его отражение мерцало на зеркальных стенах, глаза казались темными озерами. Кел был где-то далеко, поглощенный мыслями или воспоминаниями. Я сжимала в руках планшет, делая вид, что занята отчетом. Но экран был пуст. Пуст, как и я сама в этот момент, словно все мои чувства вытекли куда-то наружу и теперь дрожали в воздухе, ожидая одного единственного движения.

Двери тихо раскрылись, выпуская нас одновременно, словно сама судьба нарочно подталкивала друг к другу. Коридор был пуст, лишь приглушенное гудение вентиляции нарушало эту удушающую тишину. Наши шаги, синхронные и медленные, звучали в такт ударам моего сердца. Когда мы остановились перед дверьми комнат — расположенных так опасно близко друг к другу — напряжение между нами стало почти осязаемым.

Я вставила карту в замок, но моя рука замерла, не решаясь нажать на ручку. Кончики пальцев предательски дрожали. Кел продолжал стоять рядом, не отводя взгляда, в котором уже не было привычной холодной насмешки, только нечто горькое и выжидающее.

— Спокойной ночи, — тихо проговорила я, пытаясь придать голосу официальный оттенок, словно это могло отодвинуть нас друг от друга на безопасное расстояние.

Но он не шелохнулся.

— Это все? — голос его звучал так тепло и многообещающе, что мне стало трудно дышать. В глазах горел огонь, от которого у меня дрожали колени.

Я повернулась к нему, отстраняясь от двери.

— А что еще ты хочешь услышать? — прошептала я, чувствуя, как мое дыхание сбивается, и слова застревают где-то внутри.

— Что твои улыбки сегодня были не случайны. Что ты не хочешь, чтобы я просто… ушел.

Сердце забилось быстрее, гулко отдаваясь в груди, дыхание застряло комом в горле. Я не успела ответить, как Кел сделал шаг ко мне, затем еще один, сокращая расстояние до мучительно малого. Его рука медленно, осторожно поднялась, касаясь моего лица кончиками пальцев, будто я была сделана из хрупкого стекла. Он осторожно заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо, и его ладонь осталась лежать у моего виска, слегка дрожа.

— Скажи, если это ошибка, — прошептал он так тихо, что слова растворялись в воздухе между нами, — и я уйду. Но если нет… скажи хоть что-то.

Я смотрела в его глаза, чувствуя, как по коже разливается тепло от его близости, от его касания. Все внутри кричало: это не ошибка, это единственно верное решение. Но губы молчали, не решаясь произнести эти слова.

Коридор, словно понимая серьезность момента, стал темнее, отсекая нас от остального мира. Я чувствовала, как дыхание Кела касается моего лица, теплое и чуть неровное.

— Завтра встреча с делегацией, — прошептала я с трудом, будто это могло оправдать мое колебание. — Нам нужно подготовиться. Мы не можем позволить себе…

Он приблизился еще на миллиметр, его лоб почти коснулся моего, а его голос был тихим и нежным, словно прикосновение шелка к коже:

— Чувства? Или то, что между ними?

Я опустила взгляд, потому что выдерживать эту близость было невыносимо. Я боялась не его, а себя самой — боялась того, что мое тело сделает без моего согласия.

Его губы медленно прошли рядом с моим ухом, едва не касаясь кожи, вызывая мурашки по всему телу. Голос стал еще ниже, почти мучительным:

— Я мог бы поцеловать тебя сейчас. Но если сделаю это… ты не уснешь. Ни сегодня, ни завтра, ни после.

Мое дыхание сбилось, я задержала его,