Читать книгу - "Таверна «Усталый путник» - Кристина Фант"

пыталась проморгаться. Бесполезно. Вокруг стоял густой плотный белый туман.

— Надеюсь, отдохнуть «там», это не на том свете…

Из последних сил я поднялась и медленно поплелась вперед. Ваксафар напоследок крикнул, что идти надо по теплым камням. Дойти бы только до тех камней.

* * *

Шла я бесконечно долго.

Густой туман, с каждым вздохом застревающий в груди холодными комками, вызвал липкий страх, что каждый последующий выдох может стать последним. И этот страх никак не хотел уходить. Еще эта вязкая почва под ногами. Чванк, чванк. С каждым разом становилось все тяжелее переставлять ноги, но я понимала, нужно продолжать идти.

Куда? Зачем?

Такой мягкой кажется земля, она манит, зовет прилечь, уже слышатся шепчущие из глубин голоса… Как легко и просто остановиться, слабо махнуть рукой на прощание и осесть, окунуться в бездну… Но нужно продолжать. И все также отзывается трясина. Чванк, чванк.

Столько было планов, столько задач, а какие радужными были мечты! Когда-то… Очень давно… Все исчезло… Пришла она — всепоглощающая, давящая усталость. Ей невозможно сопротивляться, а если сделать попытку, она захватит без остатка. Хотя есть ли он? Этот остаток…

Но ноги будто сами продолжали идти, привыкли, что жизнь — это движение. А движение ли? Сейчас вся жизнь сконцентрировалась в груди, а там бесконечная, тягучая, выматывающая усталость.

Внезапно донесся резкий, до боли знакомый запах. Невольно рука взлетела и зажала нос, а где-то совсем глубоко внутри вдруг возникло странное, уже позабытое чувство — любопытство. И вправду, что в этом месте может делать собака?

Подождите. Чванк, чванк. И вот из тумана выглянул не только черный нос, но и серый с взлохмаченной шерстью волк. Он раззявил страшенную пасть и продемонстрировал богатый набор клыков.

* * *

Говорят, волку нельзя смотреть в глаза. А куда смотреть, если вокруг только эти два уголька горят? А еще говорят, что бежать нельзя, все равно не убежишь…

И вот вроде зародилось в душе то самое нужное — чувство самосохранение, но… сил нет. Даже на него нет.

А волка можно и просто обойти. Чванк, чванк. И даже на удивленное рычание внимания не обращать. Сил-то нет.

Вдруг волчара совершил длинный прыжок, в секунду оказавшись рядом со мной, и приятным тенором проговорил:

— Охранников еще набираете в таверну?

Я осела прямо на чавкающую землю.

— Ты Татьяна? — деловито осведомился волк. — Я Фентон, для друзей Феник. Ваксафар сказал, что по поводу работы к тебе обращаться можно.

Ах, он этот кошара! Я тут плетусь который час, а он… он… Вакансии вон создает!

— Я Татьяна, — вежливо ответила волку. — А где та таверна, ты знаешь?

— Конечно, — мотнул башкой волк. — Я только оттуда. Ваксафар сказал, что нужно у тебя спрашивать про работу и направление указал, где ты гуляешь.

— Гуляю, — сдавленно повторила я, невольно сжимая кулаки и мечтая окунуть морду кота в эту самую жижу, что тут вместо земли, — Я нанимаю тебя, Фентон. Проводить до таверны сможешь?

— Легко! — обрадовался волк, махнул мощной лапой, просто снес меня и… посадил к себе на спину.

Не помню, спала я или была на грани потери сознания, но очнулась я на пороге, который при первом же моем движении показал, что он очень, до противного, скрипучий.

Я медленно подняла голову, увидела над собой обветшавшее деревянное строение, затем обернулась по сторонам — никого.

— Ваксафар! Фентон! Аластор!

В ответ лишь тишина.

Из последних сил я поднялась и дотронулась до круглой ручки двери.

— Правило входа, — проскрипело словно из ниоткуда, но создалось крайне нехорошее ощущение, что со мной разговаривает само здание.

— Что? Откуда я знаю твое правило? — глупо переспросила я, тряся головой, в ней уже начало проясняться, что подозрительный разговаривающий дом мог быть в одном случае — если я знатно тронулась умом, то есть — в моем собственном сознании. Где еще могут разговаривать дома⁈ С котом и волком, я так и быть, готова смириться, но… дом⁈

— Правило входа, — настырно проскрипело покосившееся строение, потом оно что-то в уме прикинуло и сказало уже громче и как-то снисходительно что ли, — Придумай правило входа.

Странно, но это задание говорящего дома меня взбодрило, словно открылось второе дыхание.

— А? Кому? Мне придумать? Это я быстро.

Думала, что быстро. Точнее думалось, что умею думать я быстро… тьфу-ты!

Минут через пять таверна устало скрипнула:

— Придумала?

— А правило любое прелюбое можно?

— Любое, — она тяжело вздохнула, отчего с крыши посыпались мелкие камешки. Я, на всякий случай, отошла подальше.

— Пусть имеют право входить лишь те, кто достаточно устал! — уверенно крикнула я. Говорят, нельзя на полном серьезе отвечать собственным бредням, но пошутить немножко над ними же можно, — Вот как я, например.

Таверна оживилась: захлопали ставни, задребезжали стекла, и даже голос стал поживее:

— Так и запишем: усталость физическая — 9 баллов из 10, усталость моральная 8 баллов из 10, усталость душевная — 10 баллов из 10, усталость…

— А сколько их всего-то усталостей? — перебила я говорливое здание.

— … интеллектуальная… мм… мгм… 5 из 10…

— Эй! — возмутилась я. — Я весь год только и делала, что это, как его, интеллектуально уставала!

— Так и запишем, все, кто по этим критериям ниже, в таверну входа иметь не будут.

— Подожди! — всполошилась я.

Эдак ведь можно и вообще без посетителей остаться. Как же я буду действующий бизнес налаживать без главного компонента — платежеспособных клиентов?

— Пусть не ниже одного из критериев будет, и могут заходить.

— Так и запишем, не ниже одного из критериев.

— Нет-нет, подожди! Пусть вполовину одного из критерия можно, а если несколько критериев — тогда треть!

— И так запишем, ладно, половина и треть…

Я подвисла на мгновение, представив, как и каким образом здание что-либо записывает, но моей фантазии не удалось развернуться. Да и виданое ли дело, вторые сутки на ногах. Как я еще что-то соображаю, вот диво! Хотя… я же с домом только что разговаривала. А до этого с волком, а еще ранее — с котом. Подхихикивая сама над собой, я поднялась по полуразрушенным ступенькам, вошла в низкий проем и увидела то, что стало спасением моего бренного тела — широкую кровать с пышным на ней одеялом.

Как дошла до нее не помню, помню лишь, как спорила с одеялом, что оно должно обязательно одним концом у меня под коленкой лежать, а дальше — темнота…

* * *

Я открыла глаза, увидела на потолке причудливую люстру в виде факела, подумала, что мне привиделось со сна, закрыла глаза, сладко зевнула, а затем вдруг осознала, что